Смерть за добрые дела. Анна и Сергей Литвиновы

чужому счастью завидуешь, а на них смотришь, и душа радуется.

      Феликс не смог вовлечь Юлию в любимый им вихрь светской жизни. Иногда сподвигал разве что на кофейню или поход в театр. В основном рядышком в читальном зале сидели. Она делала вид, что вся в своих книгах, но украдкой поглядывала. А он откровенно глаз не сводил.

      Любая бы современная пара дождалась максимум третьего дринка – и в койку, благо оба семьями не обременены. Но Юлия честно призналась Наде:

      – Ты не думай, я не настолько несовременная, чтобы только в брачную ночь… Но мне очень страшно… что потом просто все кончится.

      Митрофанова тоже опасалась: вертопрах (как называла его начальница) получит свое и бросит бедняжку.

      Явно же: и молодые балеринки, и зрелые гранд-дамы в очереди к нему стоят. А покорить неприступную Юлю – что-то новое. Челлендж.

      Добавит в коллекцию и убежит новых приключений искать? Или все-таки тут любовь?

      Когда Юлия наконец уступила, Митрофанова поняла сразу. По довольной, сытой улыбке балеруна. По ее теперь постоянно взволнованному лицу. Юля потеряла единственный, как она считала, рычаг влияния и теперь боялась. Откровенно боялась.

      Как можно изучать психологию и настолько не уметь строить собственную личную жизнь?

      – Цену себе набивай. С другими кокетничай. Держи его в тонусе! – советовала Митрофанова.

      Но влюбленная только глазами хлопала:

      – Мне никто, кроме него, не нужен. А притворяться я не могу.

      Поначалу идиллия длилась. Феликс давно закончил свои научные изыскания, но в историко-архивную библиотеку продолжал наведываться. Иногда просто Юлию у входа встречал, но часто поднимался в зал. Садился рядом. Вроде как просматривал театральные журналы, а сам то и дело поглядывал на мисс Совершенство.

      Но последние несколько дней блестящий повеса в окрестностях историко-архивной не появлялся. А сегодня несчастная в одной легкой кофте на подоконнике. Рыдает. И явно готова спрыгнуть в промозглую осеннюю черноту.

      – Юлька, – тихо велела Надя. – А ну быстро обратно!

      Та и не подумала. Даже головы не повернула.

      Блин. Подоконник скользкий.

      А когда Митрофанова подошла поближе, хрипло каркнула:

      – Отойди, я сказала!

      Надя психологию не учила, но и без того понятно: потенциальная самоубийца. Надо, наверно, сказать, что все будет хорошо?

      Но вместо правильных слов ляпнула:

      – Если грохнешься, меня уволят.

      А Юлька проклятая даже руками за подоконник не держится.

      Надя повысила голос:

      – Свински себя ведешь. Зачем других-то подставлять? Хочешь сдохнуть – иди домой, там и прыгай!

      Красавица обернула к ней зареванное лицо. Простонала:

      – На-адя! Феликс меня бросил!

      – Так и сказал, что уходит?

      – Нет! Просто исчез – и все!

      – Так, может, что-то случилось с ним?

      – Говорю тебе, бросил! Я знаю, я его видела! С другой!

      – Где?

      – В Главном