Я знаю, где умирают бабочки. Екатерина Попова (Калиткина)

родители. Они не дают своему чаду двигаться, как того требует эволюция. Нет. Мамы и папы бесконечно указывают, как должны жить их дети. Во что одеваться, куда ходить. У ребёнка нет права выбора стать тем, кем он хочет. Его внешний образ жизни, ломают, как кокон бабочки, не давая вырваться самому в этот прекрасный мир.

      Джен верил, что если переродить ребёнка, как бабочку, то он будет совершенством.

      Замуровав очередную куколку в стене дома, он больше никогда не возвращался к ней и старался не вспоминать. Девочка сама должна выбраться наружу, став совершенным человеком. Прекрасным человеком.

      – А где Сьюзан? – спросила Энни, когда проснулась без своей подруги.

      – Сегодня у неё знаменательный день, она наконец сможет умереть, чтобы возродиться вновь в мире бабочек.

      – А я, когда туда отправлюсь? – спросила девочка, явно не понимаю, что происходит на самом деле.

      – Скоро. Уже очень скоро.

      Джен сидел на краю кровати, нежно гладил бархатную щёчку Энни, и думал о бабочках, которых ему довелось увидеть. Думал, о своей загубленной жизни, о прекрасном голубом создании, подарившем веру во что-то большее, чем простое существование человека.

      – Можно мне перед сном увидеть бабочек? – Энни протянула ручку, чтобы получить ожидаемую таблетку бирюзового цвета.

      – Думаю, ты заслужила совсем иное чудо на сегодня.

      ***

      В маленьком домике, стоявшем на отшибе, редко загорался свет. Окна всегда были плотно занавешены, почту не доставляли, да и соседи редко видели, чтобы туда кто-то заходил. Палисадник зарос сорняками, которые уже во всю ползли по стенам дома. Крыльцо рассохлось и две ступеньки проломились внутрь.

      От главного входа, пройдя через обшарпанную дверь, вели два узких коридорчика. Один из них сворачивал направо к гаражу и пристройке, а другой тянулся вдоль всего дома. Пройдя кухню, ванную и гостиную, можно упереться в небольшую жёлтую дверь, за которой происходило много непонятного.

      Среди трёх металлических кроватей, среди обоев, висящих лохмами со стен, в полумраке сидела девочка. Тело её замерло, слегка наклонившись в бок, а глаза вращались так, словно жили своей отдельной жизнью.

      – Бабочки, – шептала Энни, – я не успеваю за вами. Подождите, меня!

      Потом, в какой-то момент, глаза остекленели и остановились, пронизывая пустоту перед собой.

      – Мамочка! – хрипло вырвалось из горла.

      Судорога прошла вдоль всего тела, заставляя ручки и ножки, сжаться в неестественные формы. К горлу подошёл комок и вырвался белоснежной пеной.

      Энни лежала на полу и билась в конвульсиях. Её мозг отключился. У него не было сил функционировать даже в пол силы.

      Пышное розовое платье металось из стороны в сторону. Судорога прекратилась, пальчики разжались и замерли. Белые пузырики собрались на губах и шипя, лопались.

      Ничто не нарушало тишины, которая воцарилась в комнате. Лишь в слабом свечение ночника, появилось маленькое чудо. Нежные, бархатные крылышки рассекали застоявшийся