Персефона. Иннокентий А. Сергеев

но у него совсем нет голоса.

      – Он не приятель мне. Просто… мы сегодня вместе ходили в горы.

      – Вот у меня был голос. Ведь я когда-то пела. Вы, наверное, и не знаете об этом.

      – Нет. Я вообще вас не знаю.

      – И это чудесно, правда? Мы не знаем друг друга, и мы в тёмной комнате, а за окнами гроза. Хотя что я. Болтаю, не знаю что. Вы, наверное, смеётесь в душе надо мной.

      – Разве это смешно? Хотя в смехе нет ничего дурного, если в этом смехе нет злости.

      – Я тоже всегда открываю окно в грозу.

      – Гроза уже кончилась.

      – Да, кажется, кончилась. Так хорошо дышать. После грозы всегда так хорошо дышать. Легко.

      – Да. Так, наверное, дышится после войны.

      – Земля будто заново на свет родилась. Наверное, так же дышится после смерти.

      – Что мы знаем о смерти! И сколько мы о ней говорим… Чем меньше мы понимаем предмет, тем больше о нём говорим.

      – Например, о Боге…

      – Вы не верите в Бога?

      – Не верить в Бога перестало быть модным. Но мне кажется, Он мог бы устроить наш мир и получше.

      – Всё существует таким только потому что не может быть другим.

      – Разве для Бога может быть что-то невозможно?

      – Детям тоже кажется, что взрослые всесильны.

      – Какие у вас мрачные обои. Почему вы остановились в этой комнате?

      – Я всегда останавливаюсь здесь. Отсюда видно вершину.

      – Вы поднимались на неё?

      – Поднимался… Один раз. Это было зимой. Я знаю, надо мной смеются за глаза, но если кто-то сам не может найти ответа на какой-нибудь свой вопрос, его отсылают ко мне. Почему так, интересно? Вас тоже ко мне кто-нибудь направил?

      – Нет. Просто я заметила, что вы никогда не спускаетесь вниз по вечерам. Значит вам тоже скучно там, внизу.

      – Наверное, всё это потому, что люди так запутались в своих вопросах, что спрашивать себя о чём-то само по себе стало у них смешным.

      – Это плохо?

      – Не знаю. Без чувства юмора человечество давно бы уже сошло с ума.

      – А разве оно не безумно? Почитайте, сколько сейчас пишут об экологии.

      – Раз пишут, значит не совсем безумно. Впрочем, больной всегда любит поговорить о своей болезни. Наверное, мир всё-таки безумен. Вот вы говорили о Боге, а ведь безумие – едва ли не единственная болезнь, при которой невозможно самолечение. Кто же тогда вылечит наш мир?

      – А если мы будем лечить друг друга?

      – Заражать друг друга своими болезнями, вы хотите сказать?

      – Может быть, вы правы. А отсюда, действительно, прекрасный вид.

      – Я люблю его.

      – А меня вы любите?

      – Вы красивая. Вас легко любить.

      – Вы так думаете. Но всё равно спасибо. Завтра утром я уезжаю. Я пришла к вам попрощаться. Почему-то мне показалось, что это нужно сделать…

      – Прощайте.

      – Прощайте. Может быть, мы ещё встретимся когда-нибудь. Спокойной ночи.

      – Спокойной ночи. Может быть и встретимся.

      Ушла. И дверь так легонько затворила. Странная женщина. Что ей было нужно