Невеста с янтарными глазами. Кларисса Рис

могли бы подать прошение в гильдию, и мастер с радостью бы помог за определенный процент с моего заработка. Даже не пришлось бы связывать пусть и отщепенца, но все же сородича, узами брака с дурной девкой из человечек, ладно смеской, но все же не драконицей, которых у них самих вагон и семь тележек. Черт с ним, я даже денег не возьму, так отработаю и гильдмастеру сама приплачу за молчание. Только пусть скажут, в чем подвох грядущего цирка идиотизма и ненормальности. Потому что я уже отчаялась понять их доводы и мысли по этому поводу.

      – Жалко мне тебя, не дура ты, так что слушай мой совет, даже не думай о побеге, – мачеха покачала головой. – Свадьба состоится. Это решение нашего короля. Иначе гнить тебе в тюрьме за предательство до конца жизни.

      – Там холодно, – это больше всего походило на жалкую попытку найти оправдание самой себе и наивной меркантильности с моей стороны.

      – Зато муженек тебя согреет, – ехидно отозвалась она, разворачиваясь к выходу из моей комнаты. – Чай, не замерзнешь, эльфиечка, он большой, уместишься целиком.

      – Это и пугает, – с тяжелым вздохом я закрыла глаза, укладываясь на пол.

      Начинать спор в сто первый раз я не стала, так как сил уже больше не было, да и щека до сих пор побаливала, а без рукоприкладства мы могли находиться в одной комнате не больше десяти минут. К тому же решать проблемы и отстаивать свою точку зрения без истязаний белобрысая стерва просто не умела. Овца, так и хотелось повырывать ей искусственные патлы, на которые было спущено две трети моей зарплаты за прошлый месяц. Ну не бить же мне теперь эту заразу, скоро пожалует мой торжественный эскорт, может получиться не очень хорошо.

      Дверь тихо скрипнула, закрываясь за спиной моей без трех минут бывшей мачехи. Стоило мне остаться наедине с самой собой, как я тут же полезла под кровать, где в самом дальнем углу был спрятан дневник бабки, той самой, которая путалась с принцем дроу. Он был бережно и нежно укутан в несколько слоев ткани для надежности. Благо в моей спальне мачеха вообще не прибирала, считая это ниже своего достоинства. Если бы о раритете кто-то из моей полоумной семейки, не приведи боже, узнал бы, то давно бы отнял. Стоят такие вещи немалых денег. Что поделать, мои ныне живущие «горячо» любимые родственники слишком сильно любили деньги, чтобы дорожить памятью рода. Вот потому-то я и прятала записи в самом пыльном углу.

      Наверное, многие скажут, что это глупо: любить дневник давно ушедшего за завесу миров существа. К тому же нрав у бабки был вздорным. Мне порой даже казалось, что она вообще никого и никогда не слушала, следуя лишь своим, одним ей понятным правилам, основанным на древних скрижалях храма Рорн. Как бы ни было смешно, но при всем этом святой девой она не была. Уж кому, как не мне, прожившей у нее девять с лишним лет, это знать.

      У нее были свои недостатки, свои причуды, да она вся состояла из них, с седых, некогда изумрудных волос, до кончиков острейших, как лезвия ноготков. Но все же… Она была единственной, кто на самом деле любил меня.