На буксире. Гошины штаны. Алина. Ключ на 32. Пляски розовой лошади. Владимир Сонин

проживи он хоть до ста пятидесяти лет и даже до двухсот. Именно поэтому в душе ему было плевать на все, что касалось служебных обязанностей, а деятельность он скорее изображал и снова искал возможность, как бы еще украсть.

      Впрочем, бог с ним, с начальством: в любом случае, работаю я только для того, чтобы хватало на жизнь, на работе не особо усердствую и, если уж честно, отлыниваю, как могу. Вообще, есть у меня мысли закончить карьеру и заняться чем-то более интересным. С другой стороны, не уверен, что где-то смогу найти более интересных ребят. Ну посмотрим, как случится.

      Еще, наверное, следует сказать пару слов о Машином друге и почитателе Перевогине, который за несколько дней до инцидента с Егором сообщил нам о своем намерении уехать в Америку. Как оказалось, он вовсе не шутил. Через две недели уволился из нашей конторы и действительно уехал. На самом деле, он долгое время весьма активно работал над этим вопросом. В результате его упорства и многочисленных попыток высокие технологии свели его с одинокой дамой из города Остин штата Техас, к которой он поехал в гости и на которой женился, получив, таким образом, законный вид на жительство. Об этом он вкратце сообщил Маше в своем недавнем послании, не преминув, впрочем, добавить, что будет ждать ее и надеется на их встречу. Что представляет собой дама, на которой он женился, рассказывать Перевогин не стал, но, ясное дело, едва ли речь о красавце первой молодости, свежей и нетронутой, как утренняя роса на весенней траве. Каким образом и, главное, сколько времени он собрался ждать Машу, будучи женатым, он не раскрыл, однако от этого его намерения нам стало жутковато: не замыслил ли этот псих какую-то подлость? Посмотрим, как будет дальше, если вообще что-то будет. Маша ответила ему несколькими ничего не значащими и не подающими надежд фразами.

      Глава 36

      Последнее, пожалуй, о чем стоит рассказать, чтобы закончить всю эту историю, – о событии недельной давности, которое было неожиданным, неприятным и приятным одновременно, после которого рассказывать больше и не о чем.

      Я возвращался домой с работы вечером, часов около девяти, так что было уже темно, и только фонари на столбах и фары проезжающих машин освещали улицы и дворы. Подходя к подъезду, я заметил сидящую на лавочке около моего подъезда фигуру, что само по себе было странно: в обычную для нашей осени холодную погоду дворы были пустыми. Между тем фигура с самого начала показалась мне знакомой, и, с одной стороны, отгоняя от себя бредовые мысли о том, что такое вообще возможно, а с другой – с каждым шагом все больше убеждаясь в том, что это действительно она, я шел ей навстречу.

      Я подошел почти вплотную, она посмотрела на меня и в то же время не на меня. Голова дернулась вбок, потом обратно, губы шевелились, но не оттого, что она говорила, а как будто просто так, независимо ни от чего. Несколько секунд я наблюдал. После третьего движения головой она наконец сказала:

      – Я хотела…

      – Что