Грешная. Анастасия Полянина

со своей подружкой, – В случае развода Саша получит право полной опеки над принцессой Леей. И, объективно говоря, у суда будут все основания на это, потому что я не представляю собой мать, которая в состоянии обеспечить своему ребенку достойный уровень жизни.

      – Да чушь это все! – морщится Кира, – В девяноста девяти процентах случаев в нашей стране ребенок остается с матерью.

      – У Саши есть связи во всех структурах, – говорю с обреченностью в голосе, – Он найдет способ добиться желаемого, если захочет. А сейчас ему особенно важно сохранить семью и поддержать положительный имидж, потому что он собирается баллотироваться в депутаты.

      – И чего ему в кресле мэра не сидится? – одна бровь подруги взмывает вверх.

      – Я думаю, все дело в пресловутой депутатской неприкосновенности.

      Подруга медленно кивает, печально глядя на меня, и кладет свою руку на мое плечо в знак поддержки.

      – Стелла, это дерьмо, конечно… Но так жить тоже нельзя. На сколько еще хватит твоего терпения?

      – Не знаю… – я опускаю глаза на свои колени.

      Кира ободряюще подпихивает меня своим плечом и склоняется к моему уху, чтобы сказать:

      – Ну тогда тебе просто необходимо завести любовника.

      Только я собираюсь ответить Кире, что все-таки вряд ли решусь на адюльтер, как замечаю сцену, которая заставляет меня оставить все разговоры с подругой, молниеносно подорваться со скамьи и рвануть в направлении детской площадки. Кира что-то кричит мне вдогонку, недоумевая и обеспокоившись, но я уже не разбираю ее слов. В моей груди поднимается волна паники и негодования. Кровь стучит в ушах. А кроме того, активизируются все защитные инстинкты.

      Я лечу к своей дочери, не отрывая яростного взгляда от мужчины, которому хватило наглости подойти к Лее, что-то сказать ей, заставив захихикать, и начать ее… фотографировать.

      – Немедленно отойдите от моего ребенка! – загнанно дыша, рычу я на него, как только оказываюсь рядом с дочкой. Я завожу ее за свою спину и встаю живым щитом между ней и этим мудаком.

      Мои глаза могут прожечь дыру в его черепе – настолько я зла. Он, в свою очередь, опускает свой фотоаппарат, и тот повисает на шее. Его рот открывается, потом закрывается, затем снова открывается – словно у рыбы, выброшенной на берег. Глаза мужчины расширены – очевидно, он шокирован моей реакцией, но мне все равно.

      – Я… я просто… – бормочет он растерянно, но я успеваю заметить, как густо звучит его голос.

      – Кто дал вам разрешение снимать моего ребенка?! – наседаю, – Вы не имеете права!

      – Мамочка… – слышу тоненький голосок Леи за своей спиной, а затем ее голова показывается слева от меня, – Дядя просто предложил пофотографировать меня…

      Все мое внимание обращается на дочь, и я строго смотрю на нее сверху вниз.

      – Маленькая леди, на тему разговоров с незнакомцами мы побеседуем с тобой позже. А сейчас