Беглец. Александр Косенков

моей руки. – У меня съемка была. До полдвенадцатого промунтулились.

      – Ты о чем? – не сразу врубился я.

      – О позавчерашнем коллективном отсутствии, – вмешалась Ольга. – Подтверждаю, он был на съемках. Иначе бы обязательно пришел.

      Гриша мучительно покраснел.

      – Не расстраивайся, – засмеялся я. – Артисты были очень довольны.

      – Какие артисты? – еще больше растерялся Гриша.

      – Не обращай внимания, – успокоила его Ольга. – У Бориса сегодня хорошее настроение. Не терпится приступить к работе. Начнем прямо сейчас.

      – Что начнем? – растерялся я.

      – Да, прошу прощения, забыла… Еще один член вашего маленького и, надеюсь, в скором будущем дружного коллектива. Виктор Петрович Дубовой. За вами – чистое творчество, полная творческая свобода. Все остальное – за ним.

      – Не понял! «Все остальное» – это как? Вернее, что?

      – Общее руководство, согласование, доставка в срок материалов, финансовое обеспечение. И – самое главное – поиск. Поиском должны заниматься профессионалы.

      Дубовой вышел из-за моей спины, остановился рядом с Ольгой и протянул мне руку. Пришлось пожать, хотя мне очень этого не хотелось. Не понравился мне наш третий член. С первого взгляда не понравился. Наверное, поэтому я старался его не замечать. Неподвижное лицо, холодные с прищуром глаза, легкая седина на висках, сухощавая спортивная фигура. Человек без индивидуальности и, судя по всему, начисто лишенный недостатков. К тому же, как все безвольные люди, к каковым, с большими, правда, оговорками, я относил себя, я, как говорится, буквально пузом ощутил непреклонную волю и вышколенную выдержку этого человека. Его ладонь была сухой и холодной, пожатие коротким и очень сильным. Я сразу понял – друзьями мы никогда не станем.

      Ольга, внимательно следившая за мной, видимо, что-то прочла в моих глазах и нахмурилась.

      – Ко всему, что будет делать и говорить Виктор Петрович, прошу относиться так, словно это говорю и делаю я.

      – Будем относиться. Но только нам будет очень не доставать вашего обаяния и чисто женской интуиции, – не выдержал я.

      – У тебя сегодня чересчур хорошее настроение, – нахмурилась Ольга. – С чего бы?

      – Не терпится приступить к работе, – продолжал я ерничать, стараясь не встречаться со взглядом Дубового.

      – Не беспокойтесь, Ольга Юрьевна, – раздался его бесцветный голос. – Интуицию я им обеспечу. Работу тоже. Обаяние, извините, вне моей компетенции.

      – На нет и суда нет. Придется нам, Гриша, пускать в ход собственные резервы. У тебя как насчет обаяния?

      Гриша покосился на Дубового, который, судя по всему, и у него не вызывал особых симпатий, пожал плечами, неожиданно улыбнулся мне и сказал:

      – Наскребем по сусекам.

      – Прекрасно, – сказала Ольга. – Включай свет.

      Гриша торопливо включил осветительные приборы и подошел к камере, которая была направлена на большое, ничем не занавешенное окно. За окном переливался огнями, дышал и жил большой город.