Архивы Дрездена: Перемены. Адская работенка. Джим Батчер

вы, ребята, начали мне руки выкручивать. Думаете, я выпрыгнул из какой-то тайной камеры, так хорошо упрятанной, что вы не нашли ее, даже обыскав все помещение? Или возник из ниоткуда? Как вы думаете, какой из вариантов покажется убедительнее на суде по иску, который я вчиню полицейскому управлению и вашему бюро? Ваш или мой?

      Выражение лица у Стройняшки сделалось чуть кисловатым.

      Из-за моего правого плеча вынырнул Рудольф и громыхнул кулаком по столу:

      – А ну, Дрезден, выкладывай, зачем ты взорвал дом?

      Я расхохотался. Я ничего не мог с собой поделать. У меня и сил-то почти не осталось, но я хохотал до тех пор, пока живот не свело от колик.

      – Прошу прощения, – выдавил я наконец. – Извините. Но это уже просто… о-ох. – Я покачал головой и постарался взять себя в руки.

      – Рудольф, – произнес Стройняшка. – Вон отсюда.

      – Вы не имеете права мне приказывать. Я назначенный на это дело сотрудник полицейского управления.

      – Вы бестолковый и непрофессиональный сотрудник, препятствующий даче свидетельских показаний, – произнес Стройняшка, не повышая голоса. – Вон. Отсюда.

      Взгляд у него был что надо. Некоторые так умеют. Им достаточно одного взгляда, и даже говорить ничего не приходится, чтобы дать тебе понять: они умеют делать больно, умеют это делать хорошо и не прочь продемонстрировать свое умение. Собственно, взгляд этот и эмоций-то никаких не отображает, поэтому его не передать словами. Вот Стройняшке слов и не потребовалось. Он смотрел на Рудольфа взглядом, в котором едва заметно виднелась тень старой доброй смерти с косой. И не делал больше ничего.

      Рудольф вздрогнул. Он пробормотал что-то о подаче жалобы на ФБР и вышел.

      Агент Тилли снова повернулся ко мне. На мгновение лицо его смягчилось, губы сложились в некое подобие улыбки.

      – Это вы сделали? – спросил он.

      Мгновение я молча смотрел на него, затем покачал головой:

      – Нет.

      Тилли задумчиво побарабанил пальцами по губе. Потом несколько раз покивал головой:

      – Хорошо.

      Я удивленно повел бровью:

      – Так просто?

      – Я вижу, когда мне лгут, – пояснил он.

      – Поэтому это можно считать снятием показаний, а не допросом?

      – Это снятие показаний потому, что Рудольф весь изоврался, стараясь натравить моего босса на вас, – ответил Тилли. – Теперь я увидел вас своими глазами. И подрывник из вас неважный.

      – Почему это?

      – Ваша квартира – сплошная помойка. А неряшливые подрывники долго не живут. Моя очередь. Почему кто-то пытается повесить этот взорванный дом на вас?

      – Думаю, дело в политике, – сказал я. – Кэррин Мёрфи лишила их чертовой уймы денег, положив конец кое-каким их темным делишкам. А деньги всегда повязаны с политикой. Вот мне и достается – потому что она именно меня нанимала консультантом по ряду этих дел.

      – Чтоб его, этот ваш гребаный Чикаго! – совершенно искренне произнес Тилли. – Вся власть в штате прогнила насквозь.

      – Аминь, – согласился я.

      – Я читал ваше досье. Там написано,