Бабушка, у которой был танк. Андрей Ребенок

пришлось долго, девчонки бегали да всё не те. Заслышав шум шагов на тропинке, осторожно выглядывал из-за дерева. Прошло две перемены, а её всё не было. Да и книга уменьшилась на целых четыре листа. Бумага и впрямь была вкусной, никакого кашля. Поморщился, вспомнив, как отхаркивались после козьих ножек из глянцевых журналов и немецких листовок. От скуки открыл толстенную книгу наобум посредине – что же в ней такого, что им с сегодняшнего дня знать не положено. С каким таким она буржуазно-мещанским душком, что тут разнюхал «чистильщик» из района. Открыл и поплыл по строчкам, перекатами горной реки, побежал по диким местам, окунулся в бездонный омут. Галдели ученики на переменах, носясь вокруг школы, трещал звонок с урока на перемену и обратно, с визгом бегали в туалет девчонки. Дважды проплывала нужная учителка, но он был далеко отсюда. Там люди не говорили много, им было не до слов. И жизнь была суровая, но здесь было то, что он искал, как ему казалось, оставаясь иногда в лесу подолгу в одиночку, сидел иногда до полуночи на поваленном дереве.

      Чего-то ждал, но ничего не происходило. Всё было просто. Обыденно и знакомо. Темнота не добавляла остроты ощущений. В соседней деревне за лесом лаяли собаки, им отзывались псы его деревни, отдалённо подтявкивали с полустанка. Ближе к рассвету эстафету перенимали петухи, с восходом солнца окрест гудели трактора.

      Книга же уводила в неведомые дали, необъятные просторы, а сердце замирало от острых неизведанных приключений. Когда замлели ноги от чтения стоя, просто сполз спиной по стволу липы и читал сидя на траве. В реальность его вернули тихо подкравшиеся сумерки. Сначала стали сливаться буквы в словах, затем слова в строчках. Молодые острые глаза долго боролись, книга не отпускала, но ночь оказалась сильнее. До своей деревни все три километра почти бежал, рискуя навернуться в темноте и расквасить физиономию. Но тропинки были знакомые, по ним часто возвращался под утро, а дома ждала волшебная лампа Аладдина – в виде керосинки со стеклянным колпаком. Только она могла вернуть его немедленно в этот сказочно-суровый мир.

      Мать так и нашла его утром, спящим за столом, уткнувшись лицом в книгу. Сон сморил под самое утро, когда керосин почти выгорел. Да и сам сон был продолжением залпом прочтённых приключений. Получив по полной от матери за спалённую недельную норму керосина, вместо школы убежал в лес, дочитывать. Последние листы ушли на самокрутки и, дойдя до них, ему хотелось выть волком – от недосказанности. Накануне начал читать с середины, где вчера на свою голову раскрыл от скуки предназначенную на козьи ножки книгу. Первых листов тоже не было. Так до сумерек и просидел в лесу, поглощая первую половину.

      С этого дня всё пошло по-другому. Названье книги и её автор остались неизвестными, растворившись в дыме заглавных страниц и улетев в белый свет картонными пыжами из тиснёной обложки. Содержимое, наоборот, приобрело долгую жизнь, перекочевав с пожелтевшей бумаги в каждую клеточку мозга.

      В книге неторопливо