Доживем до понедельника. Наталья Долинина

дворе у серого четырехэтажного здания школы безлюдно – мокрые деревья да птичий крик…

      Выбежали из этого здания два пацана без пальто. Поеживаясь и оглядываясь, закурили. Выступ небольшой каменной лестницы загораживает их от ветра и от возможных наблюдателей, но только с одной стороны.

      А с противоположной – как раз идет человек. В очках. Сосредоточен на том, куда поставить ногу, чтобы не увязнуть в глине. В углу его рта – незажженная сигарета.

      Мальчики нырнули обратно в помещение.

      – Как думаешь, видел? – спросил один, щуплый, с мышиными зубками. Второй пожал плечами.

      Потом тот человек вошел в вестибюль.

      – Здрасте, Илья Семеныч, – сказали оба мальчугана. Щуплый счел нужным объяснить их отсутствие на уроке:

      – Нас за нянечкой послали, а ее нету…

      – А спички есть? – спросил мужчина, вытирая ноги.

      – Спички? Не… Мы же не курим.

      Мужчина прошел в учительскую раздевалку.

      – Надо было дать, – сказал второй мальчишка. – Он нормально спросил, как человек.

      Щуплый со знанием жизни возразил:

      – А кто его знает? С одной стороны – человек, с другой стороны – учитель… Пошли.

* * *

      Под потолком летает обезумевшая, взъерошенная ворона. От воплей, от протянутых к ней рук, от ужаса перед облавой она мечется, ударяясь о плафоны, тяжко машет старыми крыльями, пробует закрепиться на выступе классной доски, роняя перья… Там до нее легко дотянуться, и она перебирается выше, на портрет Ломоносова.

      Молоденькая учительница английского языка ошеломлена и напугана ужасно. Сорвали урок!.. Совсем озверели от восторга, их теперь не унять, не перекричать… Весь авторитет – коту под хвост! Ее предупреждали: как начнешь – так и сложится на годы вперед… Проблема № 1 – правильно поставить себя, заявить определенный стиль отношений… Вот она и заявила!

      – Швабру тащи, швабру!

      – А почему она не каркает? Может, немая?

      – Черевичкина, ты всегда завтраки таскаешь, давай сюда хлеб!

      – Станет она есть, жди! Сперва пусть очухается!

      – Наталья Сергеевна, а как по-английски ворона?

      – Вспомнил про английский! Вот спасибо…

      – Ну как, Наталья Сергеевна?

      – A crow.

      – Эй, кр-роу, крроу, кррроу!!!

      – Тряпкой надо в нее! Дежурный, где тряпка?

      – «Какие перышки! Какой носок! И верно, ангельский…»

      – Ну знаешь классику, знаешь! Братцы, под лестницей белила стоят. Искупаем ее?

      – Сдохнет.

      – Крроу, крроу!

      И все это выкрикивается почти одновременно, и в глазах Натальи Сергеевны рябит от этих вдохновенно-хулиганских, вспотевших, хохочущих лиц! Вот уже кто-то приволок швабру, отнимают ее друг у друга… Ворона сжимается, пятится, закрывая глаза…

      – Хватит! Не смейте ее пугать, она живая! – вдруг кричит Наталья Сергеевна, которая другие совсем слова готовила: про потерянный человеческий облик, про вызов родителей, про строжайшие меры… У переростка Сыромятникова она силой отбирает швабру, сует ее девчонке:

      – Дикари вы, да? Рита, унеси швабру!

      Потом она встала на стул и в наступившей тишине потянулась к вороне:

      – Не бойся, глупенькая. Ничего мы тебе не сделаем…

      Восхищенно переглядываются ребята: новая англичаночка у них, оказывается, – что надо!

      Одному из ребят возня с вороной наскучила. Это Генка Шестопал, парень с темными недобродушными глазами, с драмой короткого роста, со скандальной – заметим к слову – репутацией. Китель расстегнут, руки в карманах, движения какие-то нервно-пружинистые. Он вышел в пустой коридор вслед за девчонкой, которая вынесла туда швабру.

      – Что бу-удет!.. – весело ужасаясь, сказала ему девочка про всю эту кутерьму.

      Она была тоненькая, светлая, зеленоглазая, ее звали Рита Черкасова.

      – А что будет? – меланхолически спросил Генка. – Будут метать икру, только и всего…

      – А кто это сделал-то? Я и не заметила, откуда она вылетела.

      – А зря. – Генка открыто разглядывал Риту. Другим девчонкам не под силу соперничать с ней, и она это знает, оттого и ведет себя с тем королевским достоинством, которому не приходится кричать о себе: имеющий глаза увидит и так…

      – Зря не заметила. Ты член бюро, с тебя будут спрашивать…

      Она дунула небрежно вверх, прогоняя падающую на глаза прядь волос, и хотела вернуться в класс, но Генка привалился спиной к двери.

      – «Что за женщина, – тихонько пропел он, – увижу и неме-е-ею… Оттого-то, понимаешь, не гляжу…»

      – Пусти, ну!

      – Если это дело будет разбираться в верхах, – проговорил Генка бесстрастно, – можешь сказать, что ворону принес я.

      – Ты?! Очень мило с твоей стороны, – поразилась она. – Я жутко запустила английский, два