Это не лечится. Анна Лукиянова

тянулся мокрый след, от которого чище никому не становилось. Такой сладковато-грязный, влажный след, по которому уже мчался мальчик-хочу-на-море.

      – Поднимаем обувь! – командовала проводница.

      – Не ходи по помытому! – кричала женщина-нижняя-полка.

      – Сволочи! – накручивала мама.

      – И не говорите! – сокрушалась соседка.

      Аня думала, каким же колоссальным должно оказаться море, чтобы оправдать эту плацкартную шизофрению.

      Приехали ночью, а ночь на юге такая, что сколько ни дышишь – все мало. И тепло, и прозрачно, и пахнет цветами, и цветы эти на запах – оранжевые. Аня вдохнула, но не просто воздух, а самое настоящее ощущение. Только чего? Свободы ли? Счастья ли? Неизвестно. Но захотелось задержать в себе это недиагностируемое подольше. Пристроить где-то в легких, в отдельный кармашек, увезти с собой. Не выйдет. У каждого места своя формула кислорода. Там, дома, тяжелые металлы. Тут, на море, летучие эфиры. И одно с другим не сходится. Аня, вся металлическая, скоро окислится в этом чудесном и ароматном, в этом соленом. Поэтому они только на неделю сюда, на короткий срок. Иначе начнутся необратимые изменения и домой уже будет невозможно.

      Пансионат «Магадан» встретил уснувшей за стойкой женщиной. Непоправимо загорелой, так что смотреть было жарко, как на кипятильник.

      – Будешь так загорать, заболеешь раком, – предупредила шепотом мама.

      Женщина очнулась, поморгала:

      – Тарасовы? У вас эконом на первом. Сто третий. Вот ключ. Направо, первая дверь. Завтрак с восьми до десяти, без опозданий.

      – Скажите, а завтрак нормальный? – поинтересовалась мама.

      – Да как везде, – пожала плечами потенциальная жертва рака. – Чай, кофе с молоком… яйца… йогурт…

      – Молоко – это хорошо, убивает токсины.

      – А вы откуда знаете?

      – Я в медицине двадцать лет работаю, нам это молоко несчастное за вредность дают. Литр в сутки. Представляете? В лаборатории сплошная химия, такая отрава. Неизвестно, что с моими легкими теперь. Может быть, уже нет никакого смысла в этих ваших курортах. Может быть, мне недолго осталось.

      – Что вы такое говорите, ну? – пробудилась женщина. – У нас такой воздух обалденный, ну! Трехразовое питание, ну! Сауна, до пляжа двадцать минут. Как не поможет, ну?

      – Будем надеяться, – уступила мама. – Только зря вы так загораете, ведь можно и рак схлопотать.

      – А вы откуда знаете? – снова удивилась женщина.

      – Это все медицина проклятая, двадцать лет как. Доброй ночи!

      Едва переступив порог номера, мама кинулась менять белье на привезенное из дома, так же как ранее делала в поезде.

      – Неизвестно, как они тут стирают. Может, просто полощут. А если у человека грибок? Такую заразу полосканием не выведешь. Стой, ничего не трогай.

      Покончив с бельем, мама побежала протирать спиртом дверные ручки, прикроватные