Человек в футляре (сборник). Антон Чехов

к нему и посоветовал полечиться заговором.

      – Тут, в нашем уезде, ваше превосходительство, – сказал он, – лет десять назад служил акцизный Яков Васильич. Заговаривал зубы – первый сорт. Бывало, отвернется к окошку, пошепчет, поплюет – и как рукой! Сила ему такая дадена…

      – Где же он теперь?

      – А после того, как его из акцизных увольнили, в Саратове у тещи живет. Теперь только зубами и кормится. Ежели у которого человека заболит зуб, то и идут к нему, помогает… Тамошних саратовских на дому у себя пользует, а ежели которые из других городов, то по телеграфу. Пошлите ему, ваше превосходительство, депешу, что так, мол, вот и так… у раба божьего Алексия зубы болят, прошу выпользовать. А деньги за лечение почтой пошлете.

      – Ерунда! Шарлатанство!

      – А вы попытайте, ваше превосходительство. До водки очень охотник, живет не с женой, а с немкой, ругатель, но, можно сказать, чудодейственный господин!

      – Пошли, Алеша! – взмолилась генеральша. – Ты вот не веришь в заговоры, а я на себе испытала. Хотя ты и не веришь, но отчего не послать? Руки ведь не отвалятся от этого.

      – Ну, ладно, – согласился Булдеев. – Тут не только что к акцизному, но и к черту депешу пошлешь… Ох! Мочи нет! Ну, где твой акцизный живет? Как к нему писать?

      Генерал сел за стол и взял перо в руки.

      – Его в Саратове каждая собака знает, – сказал приказчик. – Извольте писать, ваше превосходительство, в город Саратов, стало быть… Его благородию господину Якову Васильичу… Васильичу…

      – Ну?

      – Васильичу… Якову Васильичу… а по фамилии… А фамилию вот и забыл!.. Васильичу… Черт… Как же его фамилия? Давеча, как сюда шел, помнил… Позвольте-с…

      Иван Евсеич поднял глаза к потолку и зашевелил губами. Булдеев и генеральша ожидали нетерпеливо.

      – Ну, что же? Скорей думай!

      – Сейчас… Васильичу… Якову Васильичу… Забыл! Такая еще простая фамилия… словно как бы лошадиная… Кобылий? Нет, не Кобылий. Постойте… Жеребцов нешто? Нет, и не Жеребцов. Помню, фамилия лошадиная, а какая – из головы вышибло…

      – Жеребятников?

      – Никак нет. Постойте… Кобылицын… Кобылятников… Кобелев…

      – Это уж собачья, а не лошадиная. Жеребчиков?

      – Нет, и не Жеребчиков… Лошадинин… Лошаков… Жеребкин… Всё не то!

      – Ну, так как же я буду ему писать? Ты подумай!

      – Сейчас. Лошадкин… Кобылкин… Коренной…

      – Коренников? – спросила генеральша.

      – Никак нет. Пристяжкин… Нет, не то! Забыл!

      – Так зачем же, черт тебя возьми, с советами лезешь, ежели забыл? – рассердился генерал. – Ступай отсюда вон!

      Иван Евсеич медленно вышел, а генерал схватил себя за щеку и заходил по комнатам.

      – Ой, батюшки! – вопил он. – Ой, матушки! Ох, света белого не вижу!

      Приказчик вышел в сад и, подняв к небу глаза, стал припоминать фамилию акцизного:

      – Жеребчиков… Жеребковский… Жеребенко… Нет, не то! Лошадинский… Лошадевич… Жеребкович… Кобылянский…

      Немного