Давай поедем в Уналашку. Анна Красильщик

тут такая красивая. Я повешу ее у себя над кроватью.

      – Ну хорошо, возьми. Пусть побудет у тебя. Но только на время – я привыкла, что она всегда тут стоит…

      К тому моменту как мама наконец пришла с работы, я успел выпить треть банки с морсом и пописать целых три раза. Мама потрогала мой лоб:

      – Вроде не горячий.

      – Тридцать семь и девять, – скорбно сказала бабушка.

      – Ерунда.

      – И ты потащишь ребенка с температурой на улицу?

      – Нам идти всего-то ничего. Можно попить? – мама взяла мой стакан с морсом и сделала глоток.

      – Господи, какая кислятина!

      – Я же говорил.

      – Может, сахару добавить? – предложила мама.

      – Сахар – белая смерть, – бабушка вызывающе скрестила руки на груди.

      – Мам, но он правда кислый.

      – Он и должен быть кислым: иначе какой в нем толк?

      – А какой в нем толк, если его никто не будет пить?

      – Пока тебя не было, ребенок прекрасно все пил.

      Так они препирались еще некоторое время. В результате мы с мамой ушли, а бабушка обиделась. Но все-таки, когда мы уже были в дверях, она сунула мне конверт:

      – Пожалуйста, не потеряй ее. Она мне очень дорога…

      – Что это, мам? – спросила мама.

      – Спроси у Марка. В отличие от некоторых он любит меня и хочет видеть почаще, – сказала бабушка дрожащим голосом и захлопнула дверь. Мама вопросительно на меня посмотрела.

      – Да просто я попросил у бабушки ее фотографию. Не переживай, вы скоро помиритесь.

      Но мама все равно расстроилась. Чтобы ее утешить, я предложил ей полежать вместе в моей кровати и посмотреть «Гравити Фолз». Так мы лежали до тех пор, пока за окном не стемнело и какой-то очередной поезд не уехал в сторону Уналашки.

      Глава 7, в которой мы с папой идем к врачу

      Бабушкину фотографию я, как и обещал, повесил над кроватью. Дома у меня тоже была лупа, и я увидел, что на объективе фотоаппарата есть надпись. Но больше ничего видно не было. Если дедушка – человек из зеркала, получается, что все-таки кое-какой след он оставил, и я на него напал. Пускай бабушка делает вид, что его не было, а маме неинтересно знать, кем он был, уверен, будь в нашей семье еще один мужчина, все было бы гораздо лучше и мама наконец поняла бы, что значит проводить время со своим папой. Но как идти по следу дальше? Как говорит Джек, I have no idea[3].

      Когда я окончательно выздоровел, мы с мамой отправились к бабушке заключать перемирие. По дороге мы купили торт и букет тюльпанов. О том, что бабушка все еще обижается, можно было догадаться по тому, что она оставила дверь открытой, а сама ушла на кухню. Мама всучила мне букет:

      – Иди вперед.

      Когда мама и бабушка ссорятся, это похоже на настоящую войну с хитрыми маневрами и хорошо продуманной тактикой. Сейчас мама придумала пустить меня как пешку вперед и таким образом освободить дорогу ей, королеве.

      И хотя мне было страшновато, я все-таки покорно пошел на кухню и вручил бабушке букет, а бабушка сразу растрогалась, попросила меня

3

Понятия не имею (англ.).