Дети полутени. Евгений Васильевич Абрамович

процессу целиком, прерываясь только на отдых, сон и еду. Иногда Таня, совсем осмелев, выбегала на улицу, стояла несколько минут на крыльце под дождем и возвращалась обратно к Дубову. Мокрая, игривая, пахнущая дождем и радостью. Сворачивалась под боком теплым комочком. Дубов долго растирал по ее телу дождевые капли. Иногда она набирала воду в ладошки, со смехом плескала ей Дубову в лицо.

      Когда у них заканчивались продукты, Дубов, нехотя одевшись и взяв зонт, шел в магазин на соседней улице. Как можно быстрее, боялся оставлять Таню одну. Такую маленькую, голую, смешливую, в этом огромном пустом доме, один на один с окнами и стенами. Однажды он вернулся, кроме хлеба и колбасы взяв еще и бутылку темно-красного армянского портвейна. Предпоследнюю, что стояла на полке. Остальные уже успели разобрать, дефицит. Они выпили ее за вечер, закусывая бутербродами и сваренными по-быстрому макаронами, разговаривая о разном, целуясь, пачкая пальцы маслом, которое плавилось и вытекало между булкой и кусочками колбасы. Портвейн Дубову не понравился – слишком сладкий, аж зубы сводило. И терпкий, вяжущий, ни вкуса, ни запаха. Зато Таня после него стала еще веселее и смелее. Раскраснелась, дурачилась, лезла обниматься. Когда стемнело, взяла Дубова за руку и повела из дома, на крыльцо, где часто стояла под дождем. Кромешная темнота летней ночи шипела и плескалась водой, которая стекала по желобам, разбивалась капельками об асфальтовые дорожки тротуаров. Там Дубов поднял Таню на руки и прижал спиной к холодной кирпичной стене. Небо иногда освещали вспышки молний. В их свете Дубов видел довольное улыбающееся Танино лицо. Он без остановки целовал ее в губы, шею, нос и щеки. В прикрытые веки, под которыми дрожали глазные яблоки.

      Вернувшись в дом, Таня растянулась ничком на кровати, почти сразу уснув. Дубов не спал еще долго, разглядывал красные отметины, оставленные кирпичной стеной на ее спине и ягодицах. Задумчиво водил по ним ладонью, чувствуя гладкость и жар девичьей кожи.

      Эти дни закончились вместе с дождями. Они уехали из Черноозерска с твердым намерением проводить там каждый отпуск. Закрыли на замок дом, снова оставив его в одиночестве вместе с этими огромными окнами, через которые можно было видеть целый мир. С этими стенами со вздувшимися обоями, которые знали и видели больше, чем казалось.

      Они поженились в Минске осенью, когда у Тани уже был заметен округлившийся животик.

      Постаревший и одинокий Дубов вышел из ступора воспоминаний, закрыл папку с фотографиями, открыл рабочие файлы по делу о секте. Достал из сумки ежедневник с пометками, которые сделал во время беседы со Светланой. Диктофонные записи он прослушает потом.

      Женщина не знала, что Дубов ее записывает. Маленький диктофон, портативный и сверхчувствительный, незаметно лежал в нагрудном кармане его рубашки. Да, в чем-то он поступал неправильно. Но те, с кем он говорил, часто отказывались от записи, а пропускать ни одного слова было нельзя. Даже малейший и второстепенный на первый взгляд факт может оказаться