Любовь Эрвина Буридана. Калле Каспер

сестричка! – крикнул Герман, чтобы София его услышала.

      Эдуард тоже наконец вылез из любимой машины и пожал имениннику руку.

      – Поздравляю, Буридан, будь здоровый, как титан! – продекламировал он со сверкающими от вдохновения глазами.

      – Спасибо, зятек, спасибо, – усмехнулся Герман, похлопал физкультинструктора, увлекающегося поэзией, по-дружески, хотя и с небольшой иронией, по плечу и отправил его к дому, а сам задержался, чтобы погладить Барбоса и похвалить за своевременный лай.

      Когда он дошел до веранды, в комнате уже слышался щебет Нади, жена оживлялась всякий раз, когда собирались родственники, она ведь не работала и своего круга общения не имела, соседи и те ее сторонились – как-никак русская. Герман выбил трубку, снял жакет и калоши и переступил порог. В прихожей царил хаос, Надя и Анна бегали на кухню и обратно, нося последние блюда, Виктория и Арнольд рылись в большой сумке, наверно искали подарок, Эдуард орал что-то Софии на ухо, Лидия же стояла перед зеркалом, поправляя прическу, – она поседела сразу после смерти Густава, красить волосы не желала, но к парикмахеру, тем не менее, ходила регулярно.

      – Пээтер не приехал домой на конец недели?

      – Их курс отправили в колхоз, на картошку, – объяснила Виктория.

      – Экономический закон социализма номер два: если нет безработицы, то некому работать, – прокомментировал Арнольд.

      Вальдек был в Москве, а про Пауля Герман спрашивать не хотел: сын был больным местом Лидии.

      – А Тимо где? Могли бы хоть его прихватить, так сказать, представлять семью.

      – Я предлагала, – объяснила опять-таки Виктория, – но Тамара сказала, что Тимо не хочет.

      – Не хочет, потому что дядя Герман в последний раз ущипнул его, – добавил Арнольд со смешком.

      – Я?

      – Отец, не притворяйся, что ты этого не помнишь!

      Чувство справедливости было для Анны важнее прочих добродетелей.

      – Ах да, мальчуган сидел как идиот весь вечер у телевизора, вместо того чтобы пойти вместе с другими в сад. Ябеда, я, в отличие от него, не стал жаловаться матери, когда Богданов мне дал оплеуху за то, что я на лестнице заглядывал женам адвокатов под юбки.

      Богданов был их соседом московских времен, и Герман с удовольствием вспоминал его.

      Он хотел прохромать на кухню, но его остановила новая мысль.

      – Держу пари, все это влияние Тамары. Разве вы не замечали, как она старается отвратить Тимо от нас, Буриданов?

      – Оставь Тамару в покое, ей и так трудно!

      В Наде конечно же проснулась женская солидарность.

      – Откуда ты знаешь, что ей трудно? По себе меришь, что ли?

      – Может, и по себе!

      Герману очень хотелось как-то на эту реплику отреагировать, но Надя уже убежала, к тому же ему помешал Арнольд, сунув подарок. Это был пакет средней величины, и Герман даже знал, что в нем, но все-таки изобразил радостное удивление. Буриданы никогда