Расплата за ложь. Михаил Черненок

покупатель всегда прав. А ты, однако, опять кого-то ищешь?

      – Настраиваюсь на поиск и хочу с тобой душевно побеседовать.

      – О чем или о ком?

      – О Клаве Шиферовой.

      Лупов поморщился:

      – Ой, не хочется мне говорить об этой язве.

      – Чем Клава тебя заязвила?

      – Чуть не обанкротила, вертихвостка.

      – Проторговалась?

      – Если бы… Прикарманила полсотни тысяч и хвостом вильнула.

      – Не понял.

      – Чего тут понимать. Первый раз слышишь, как продавцы уводят чужие деньги?

      – Это не редкость. Мог бы через суд вернуть «уведенные» Клавой тысячи.

      – Вай-вай, Дмитрич. В суде надо доказывать, а у меня, кроме слов, иных доказательств нет. Без официальных бумаг работаем с наличкой.

      – Чтобы налоги меньше платить?

      – Естественно. Если я полностью уплачу госрэкету, нагишом останусь, и электролампочки мои погаснут.

      – Давно Клава тебя облапошила?

      Замявшись, Лупов почесал коротко стриженный затылок:

      – Досконально хочешь знать?

      – Разумеется, – Слава встретился с Артемом взглядом. – Надеюсь на твою искренность. Лапшу мне навешают другие.

      – Эх, где наше не пропадало… – Лупов, усмехнувшись, вздохнул. – Восемнадцатого марта Шиферовой исполнилось двадцать пять лет…

      – Погоди, Артем, – перебил Слава. – Разве у нее не в августе день рождения?

      – Нет, Дмитрич. Своими глазами видел новенький Клавин паспорт Российской Федерации, где черным по белому написано: «18 марта». В столь знаменательный для Клавы день сотрудницы магазина с моего согласия организовали юбилейный сабантуйчик. Попили коньячку с шампанским, завеселели и теплой компашкой во главе со мной уволоклись к Шиферовой на квартиру. Там шампанское полилось рекой, замолотил ритмами магнитофон, и незаметно прогудели мы часов до трех ночи. Дальше получилось, как у Пушкина: «А когда устали гости, положили молодых на кровать слоновой кости». Иными словами, все ушли, а я заночевал с Клавочкой в постели. На другой день плутовка заявила, что уходит из моего магазина. Спутавшись с ней по пьяни, я даже обрадовался избавлению от бельма на глазу. Быстро провели учет и рты открыли: вместе с Шиферовой «ушли» пятьдесят тысяч наличными. Пулей полетел к вертихвостке. Выслушав меня, Клава невинно похлопала длинными ресницами и обидчиво надула алые губки: «Артем, порядочные мужики с постельных денег сдачу не берут. Станешь ершиться – исповедуюсь в тяжком грехе перед твоей женой. Тебе очень нужен такой ералаш?» Ох, блин, и пометал же я икру! Пришлось кредит брать в Сбербанке, чтобы сохранить фирму. После такого бледохода зарекся выпивать с игривыми зажигалками.

      – Хороший урок, – засмеявшись, сказал Голубев.

      Лупов зажмурился:

      – До конца жизни буду помнить блондинистую училку.

      – Не знаешь, кто помог Шиферовой устроиться в «Русалочку»?

      – Для устройства Клаве помощь не нужна. Очарует и заговорит любого работодателя.

      – Выходит, и Сидоренко она очаровала?

      – Не