Еще один некромант 1. Беглый смертник. Дмитрий Леонидович

экспроприировать надо.

      Я разжег камин в гостиной, положил на огонь кочергу и каминные щипцы – греться. Подтащил тело поближе. Ведро воды принес – в сознание приводить, если потеряет. Подушку прихватил из спальни – чтобы было, куда вжать жертву лицом, когда он орать станет. Потому что, хоть окна в хозяйских покоях застеклены витражами, но и через них в ночной тишине соседи могут услышать громкие крики.

      Если бы со мной была ведьма, информацию получить оказалось бы намного быстрее и проще. Ткнул бы пару раз кинжалом, чтобы обозначить серьезность намерений. Потом задавал бы вопросы, а ведьма контролировала правдивость ответов. Большинство допрашиваемых пытаются увильнуть или соврать ведьме, но только до первого наказания.

      Ведьмы у меня не было. Пришлось идти более длинным путем. На такой случай у «Пестрых собак» имелась до тонкостей отработанная методика, которой я и воспользовался.

      Сначала разрезал рубашку на спине надежно связанного главаря. Тот засуетился, уговаривать меня начал.

      Я предложил добровольно сдать имеющиеся ценности и деньги.

      Он указал, где лежит казна банды и его кошелек на текущие расходы.

      Я прижег ему волосатое полужопие кочергой и предложил вспоминать лучше. В воздухе завоняло смоленой курицей.

      Пленник указал кошель, лежащий в одном из сундуков. Я оценил сумму и решил, что это деньги на содержание дома и личные потребности.

      Прижег пленника еще раз.

      Он признался, что есть у него тайник, в камине. Я нашел там кошелек с десятком золотых. По моей оценке этого было мало для основной захоронки главаря удачливой крупной банды.

      Прижег еще раз.

      Пленник заплакал и выдал тайник в спальне. Хороший тайник, сам бы я не нашел. Там планку в изголовье можно поддеть ножом, а под ней – брус с узкой щелью, куда вставлены еще десять золотых монет.

      «Маловато» – решил я, прижигая жертву в очередной раз.

      В этот момент пленник сообразил, что чем больше он выдает, тем дольше тянутся его мучения. И пошел в несознанку. Все в какой-то момент это делают, если у них что-то остается. А если не остается – тоже молчат, потому что говорить не о чем.

      Этот этап допроса самый неприятный и сложный. Палач должен, не задавая вопросов, долгими, болезненными, но не чрезмерными пытками сломить сопротивление жертвы.

      Остатки моей земной личности вяло вздыхали о гуманизме, но предложить другой способ допроса не могли. Пришлось им заткнуться и положиться на местный опыт.

      Надо заметить, если бы я попал в руки местного правосудия по обвинению в побеге из академии и убийствах, мой допрос тоже начался бы с пыток. В качестве первого шага судейский палач привязал бы меня к пыточному креслу и сунул мои ноги в «испанский сапог». Это такой станок, в котором ноги от колен до стоп зажимаются между досками, а потом палач ударами молотка забивает между досками клинья, сжимая ноги, пока коленные суставы и голеностопы не расплющит. Ходить после такого человек уже вряд ли сможет, но это не наказание, не казнь, это просто официально