Сияние потухших звезд. Кирилл Баранов

колючими веерами, то развевающиеся цветастыми змеями. Куртки – ярко малиновые с толстыми рукавами, изумрудные, косые и наполовину срезанные, апельсиновые с тысячей лиловых точек. Ослепительные вывески, измазанные красками машины, даже цвета фонарей попадались чем дальше, тем все более сумасшедшие и психоделические. Гамма Тора изо всех сил пыталась компенсировать вечную серость своей природы безудержным парадом огней.

      Мотоцикл остановился на перекрестке, замигал фиолетовый светофор, и снова пошел дождь; совсем слабый поначалу, он с каждым мгновением становился все сильнее и сильнее. Дождь липкий и холодный.

      Цин бессознательно сдавливал ручки мотоцикла так, будто пытался их выломать. Цвета Гаммы Тора плясали в его воспаленном сознании калейдоскопом, рисовали пьяные орнаменты. Что теперь делать? – этот вопрос стучал молотком в голове Цина, и тот, вместо того, чтобы искать ответ, пытался понять – что стучит, что значат эти три слова. Где он вообще? Что это за ночь? Что это за солнечные змеи лезут ему за шиворот вместе с дождем? Что теперь делать?..

      Он увидел дорогу под мигающим светофором. Перекресток. Поворот направо, поворот налево, вперед – и назад. Куда ехать? И зачем? Он спрашивал себя, но не понимал вопросов. Дождь лил по лицу. Стоя на перекрестке, он думал о том, что нужно остановиться. Нужно собраться с мыслями. Разобраться в этой ночи. В этих змеях и орнаментах, в звездолетах, в киборгах… Разобраться во всем. Цин машинально открыл навигатор. Нужно где-то укрыться, спрятаться, подумать. В какой-нибудь нищенской ночлежке, никому не нужной, никому не известной. В такой, где не просят документов и не звонят по полициям. Цин выбрал наугад и свернул налево, когда светофор перестал мигать и просто погас.

      Мотоцикл покатил по сужающейся улице. Дождь усиливался. Цин смахнул воду с лица и обернулся. Черная машина следовала за ним метрах в тридцати…

      Цин вздрогнул, снова оглянулся, а затем переключил камеру приборной панели на задний вид. Такой же броневик, что стоял у аэропорта. Цин свернул на узкую одностороннюю улочку, на другую, третью, проскочил по тусклой дорожке мимо мусорных баков и снова выбрался на более-менее широкую трассу, полную расслабленно катящих машин. Каким-то неведомым образом черный бронеавтомобиль проследовал за ним, пролез своей жирной тушей сквозь улицы-кишки и со скрипом вывалился на дорогу – теперь гораздо ближе, чем прежде. Стоило сейчас Цину затормозить, как в его зад тотчас впечатался бы огромный клыкастый бампер!

      Мало того, по соседней полосе впереди катил второй такой же броневик. Еще и потихоньку смещался в сторону Цина.

      Дождь озверел, стал лупить остервенело. Дорога превратилась в зеркало, и городские огни текли пестрыми кляксами и сверху, и снизу.

      Цин съехал на торговую улицу. На широких тротуарах бегали застигнутые ливнем люди, спешили спрятаться в сувенирных лавках и кафе. Броневик впереди растерялся и уехал в цветастую ночь, зато задний, наоборот, ускорился и висел