Лабиринт. Карпов Олегович Антон

лет. День за днём. День за днём. Металлической связкой гусениц, тяжелым танком, перемалывающим твоё нутро в фарш, превращающим всё живое в мусор. Так, чтобы ничего от тебя прошлого не осталось.

      Он просто не мог поверить, что этот бред когда-нибудь закончится. И вот теперь снова – бетонный забор, серые корпуса да лес в качестве живой изгороди.

      Здания здесь выглядят посвежее, но Тимур готов поклясться, что вот то трёхэтажное с небольшими балконами, скорее всего спальный корпус (кое-где на окнах в подтверждение сушилось бельё). Второе с большими обзорными окнами – лабораторный, административный, или ещё какой-нибудь, но суть одна. Здесь они работают, а там спят. Ну а вот то одноэтажное здание с клумбами у входа – это, несомненно, столовая. За ними виднелись ещё какие-то постройки, но эти три, определённо, самые основные.

      Снова пошёл дождь. Тимур запрокинул голову и подставил лицо холодным каплям. Семь лет… Он хотел бы выгрызть их из памяти. Вырезать из себя все, что связано с тем проклятым местом.

      Дождь разошёлся не на шутку. Сигарета потухла. Все, кто ехал с ним, давно ушли. А Тимур не мог пошевелиться. На крыльце появилась женщина.

      – Молодой человек, чего стоите? Вам сюда!

      Что ж, подумал он, пешком идти через лес пока не охота. Потерпим до пятницы и домой. Но ни дня дольше!

      *

      В кабинете на втором этаже панорамные окна с тонировкой. Тикают большие напольные часы. На экране телевизора шевелит губами диктор. Вокруг него плывут свечки графиков, индексы, курсы валют.

      Размешивая молоко в чашечке с кофе, Тарасенко смотрит, как на территорию НИИ въезжает автобус. Вот выходят водитель, сотрудники… а вот и Тимур. Ложечка на секунду останавливается и снова принимается цокать по стенкам.

      Тарасенко наблюдает за тем, как юноша разговаривает с водителем, а затем долго курит под дождём. И его внешний вид, и то, что он приехал сюда означают, что свидание после шахматного турнира прошло не так уж удачно. Ну что ж, значит время пришло.

      Он достаёт из шкафа старую деревянную коробку с шахматами. Её потёртые бока никак не гармонируют с дорогой столешницей из литого стекла. Но эти старые шахматы стоят дороже любой столешницы. Они – часть воспоминаний Тарасенко.

      Он разворачивает доску и расставляет фигуры. Белые к белым, чёрные к чёрным. Делает это не спеша, вызывая в памяти воспоминания, предвкушая продолжение былой истории.

      На этот раз он обещает себе только одно – насладиться каждым моментом. Не пропустить ни единой детали, ни единой нотки в этой пьесе. Такой долгожданной пьесе.

      *

      Комнату дали отдельную, на две кровати. Если водитель не врет, и до пятницы никого нового сюда не привезут, то Тимур сможет спокойно прожить здесь один. Как в гостинице. И это уже неплохо.

      Он вошёл в душевую комнату, разделся и включил тёплую воду. Сразу стало легче. Согрелся, расслабился. Сделал воду погорячей, сел на корточки, прислонившись спиной к стене, положил подбородок на колени. Так, в позе эмбриона, в потоках горячей воды, он чувствовал себя если не дома, если не защищённым, то… ну, хотя бы как-то получше.

      *

      Обычно