История одной беременности. Татьяна Новикова

я поняла. Обязательно куплю.

      Мы выходим на улицу, и только там Кирилл пристыженно улыбается:

      – Прости, не хотел ругаться с родней. Ты же знаешь, они потом весь год обижаться будут. Оно нам надо?

      – Ты должен был меня защитить, – одними губами.

      – А чего защищать? – дергает он плечом. – Что они такого сказали? Ну, есть проблема, ну, исправим её.

      – Они считают, что проблема только во мне!

      Я взрываюсь, перехожу на крик и еле-еле затыкаю саму себя, чтобы не закатить скандал посреди улицы.

      – Ну, не так уж они и неправы, – опять улыбается Кирилл; он подвыпил, а потому расслаблен и доволен собой. – Помнишь, мне в последний раз сказали, что с моими показателями некоторые женщины и сами беременеют. Ну, да, жизнеспособных сперматозоидов маловато. И что? Есть же какой-то процент. Только он никак не может совпасть с твоими яйцеклетками. Ну и кто из нас болен?

      Не хочу продолжать разговор. Не хочу ругаться, спорить до хрипоты, показывать научные статьи, которые как на подбор твердят, что если из сперматозоидов подвижны только пятнадцать процентов, то это не самый лучший показатель.

      Но недавно Кирилл нашел какого-то врача-мужчину, который убедил его, что страшного ничего нет, надо просто витамины пить и в сауне особо не греться.

      Больше я ничего ему не говорю. Всю дорогу молчу, отвернувшись к окну.

      Мы подъезжаем к дому, и мне так плохо, так невыносимо больно. Во всех смыслах.

      Кирилл рушится спать, едва доползает до кровати. А я стою над ним, рассматриваю лицо, такое родное, некогда любимое. Ухожу в ванную комнату, где достаю мобильный телефон и набираю сообщение:

      «Макар Эдуардович, когда я могу к вам приехать? Это Маргарита, вы мне недавно желудок лечили. Опять разболелось».

      Ответ короткий, но обнадеживающий:

      «Приезжай сейчас».

      Следующие недели тянулись вяло, в полной нестабильности.

      С Кириллом мы общались мало. Нет, внешне всё было нормально. Мы не ссорились, не выясняли отношения, не спали в разных комнатах. Но если раньше я несколько раз в день писала мужу смс или набирала в обеденный перерыв, то теперь делала это только по необходимости. Да и он сам не присылал мне стикеры-сердечки, не спрашивал о моих делах. Всё чаще задерживался на работе допоздна, но я не ревновала, а радовалась в глубине души. Потому что могла уснуть раньше, чем он вернется домой. Могла не начинать неприятных разговоров. Могла не смотреть на него и не вспоминать тех его несправедливых слов:

      «Ну и кто из нас болен?»

      Кстати, я не пошла в клинику. Врач с больничного вышел, но я попросила отменить прием. Не готова для новой попытки. Не сейчас, когда обижена на мужа, когда на языке горчит от его непрошибаемой уверенности в собственной правоте. Когда он проводит вечера отдельно от меня.

      Как можно рожать совместного ребенка, если я не чувствую опоры под ногами?

      Меня затопило непонимание. Как жить дальше? Как строить планы на будущее? Что между нами происходит? Мы банально устали, перегорели?