Дело принципа. Денис Драгунский

носках? – спросила я Грету. – Ну, впрочем, ерунда. Не в том дело. Ты, как я знаю, не замужем.

      – Нет, то есть да, – сказала она. – В смысле, да, я не замужем.

      – Я так и думала, – сказала я. – А скажи, повар Иван, тот, кому ты помогала таскать корзину с кардамоном и прочими пряностями, ну, с которым вы просто так проветриться поехали. Он что, твой, как это у вас выражаются, «парень»? Вы с ним, как это у вас выражаются, «ходите»?

      – Я не обязана отвечать на такие вопросы, барышня, – сказала Грета.

      – Конечно, не обязана, – рассмеялась я. – Но ты же попросила меня не ябедничать папе, вот и выбирай.

      – Что я должна сделать, барышня? – повторила Грета.

      – А впрочем, мне это неважно, – рассмеялась я. – Парень – не парень, ходите – не ходите, какое мне, в сущности, дело до твоих любовных увлечений…

      – Зачем вы смеетесь, барышня? – спросила Грета.

      – Так, – сказала я. – Сама не знаю. Так вот, дорогая Грета, мне все равно, соблюла ты невинность до брака или нет, с кем ты здесь, как у вас выражаются, гуляешь. Не соблюла, и ладно. Двадцатый век на дворе, верно?

      – Что? – не поняла Грета.

      – Двадцатый век, говорю, – повторила я. – Одна тысяча девятьсот десятый год.

      – Чего вы от меня хотите, барышня? – в который раз взмолилась бедная Грета.

      Я придвинулась к ней поближе, рукой подняла толстую золотистую прядь, свесившуюся на ухо, и прошептала, чего я от нее хочу. Грета стала совсем красная.

      – А как это сделать? – тоже шепотом спросила она. – Нет, это вообще невозможно! Это же просто ужасно! Я не смогу.

      – Ага, – сказала я громко. – Значит, спать в неприличном смысле слова на моей кровати ты смогла, а показать мне, как это делается, не можешь?

      – Ну как я это сделаю? – спросила она. – Даже если стыд отбросить, как?

      – Да проще некуда, – ответила я. – Ведь ты со своим Иваном, ну или не знаю, с каким-нибудь Петром, Игнатом, Максом, Шандором – встречаешься? И уж, конечно, не у него дома? И небось не у себя? Где-нибудь, наверно, на сеновале или в столярной мастерской. Да что я тебе все объясняю – тебе же лучше знать! Вот и спрячь меня там. За стенкой или на чердаке, а потом приходи со своим парнем, а я буду подглядывать.

      – Вам не стыдно, барышня? – спросила Грета.

      – Мне никогда ничего не стыдно, – сказала я. – К сожалению. Но так уж вышло. Не знаю, кто виноват. Может, я сама виновата, может – черт, а может – Господь Бог. Как ты думаешь, Грета, черт действует с разрешения Господа Бога?

      – Нет, конечно, – сказала Грета, немножко сбитая с толку.

      – А как же тогда? – спросила я. – Ведь Бог всемогущ и всеведущ!

      – Наверное, когда Бог отворачивается, – сказала Грета.

      – Сказано же тебе! – воскликнула я и хлопнула стеком по ее левой ноге. – Бог всеведущ, то есть он все ведает, все знает, поняла?! До крупиночки, до травиночки. Сказано же в Священном Писании, – я подняла палец, – ни один волос не упадет с вашей головы без Божьего соизволения. Как же он в таком случае за чертом недосмотрел? Как же он черту позволяет безобразничать?

      – Не