Демонология Сангомара. Часть их боли. Д.Дж. Штольц

очертания снежных гор. Горы эти звались Астернотовскими – некогда они выросли из пустошей за десятилетия, были остры и молоды, а оттого пользовались дурной славой, как порождения демонической воли. Поговаривали, в этих краях люди почти не живут, а те, что живут, поклоняются больше не единому Ямесу, а небу и небесным тварям: гарпиям и торуффам. Можно ли ждать чего хорошего от таких людей?

      И Филипп упрямо продолжал скакать в направлении этих хребтов, заставляя всех гадать – зачем их господину понадобились эти страшные безлюдные земли? Разве не должен он явиться в замок к сюзерену – Летэ фон де Форанциссу?

      В одну из ночей, когда лагерь без знамен разбили в чистом поле, около замерзшей речки Боронбар, чтобы наскоро отдохнуть, Филипп сидел у костра. Его руки занимались ремонтом поизносившейся уздечки. Огонь от трещавшего искрами костра выхватывал из мрака его худое старое лицо. По своему обыкновению, граф казался ко всему равнодушным, как камень, ибо жил он уже достаточно долго, чтобы уметь прятать свои эмоции, однако резкие движения его рук, натягивающие щечный ремень уздечки, ясно выдавали затаенное напряжение.

      Чуть погодя он приостановил свою работу, вслушался в окружающие равнины – они были на удивление безмолвны. Тихо сыпал снег. Где-то далеко раздалось недолгое уханье совы, которая бесшумно перелетала с одного редкого деревца на другое. Для графа ее полет был совсем не бесшумным, и он пытался понять: охотится ли эта сова за затаившейся под снегом мышью или причина ее кружения подле них совсем иная?

      Мариэльд тоже слушала ночь. Она лежала у костра на подстеленных под ее безвольное тело одеялах. Ее голубой наряд из дорогого арзамаса, расписанный олеандрами, за долгий путь износился. Косы ее, доселе белоснежные, как снег, растрепались и посерели. Теперь она лежала около своего надсмотрщика, но на лице ее не было ни капли пережитых горестей; и даже наоборот, пока враг сидел и хмурился, она устало улыбалась.

      – Меня ищут, – шепнула она.

      – Пусть ищут, – отозвался холодно Филипп.

      – И найдут. Мой брат скор на расправу – он не спустит тебе это с рук, как не спустит и младший из моих братьев, который, пока ты здесь, развернет по весне свои войска, проведет их через Стоохс и обрушит свой гнев на Солраг, а потом и Офурт. Но ты продолжаешь уперто следовать своей бессмысленной затее, которая приведет к смерти не только тебя, но и твои земли, и твою дочь. Умно ли это?

      Граф смолчал. Тогда Мариэльд продолжила, повернув к нему свой лик, ибо телом она повелевать не могла. Голос у нее был мягким-мягким, как пух, вкрадчивым – она умела и любила так говорить.

      – Ты полагаешь, что пути назад нет…

      – Вы сами развязали войну, – жестко обрубил Филипп.

      – Но я могу уговорить моих братьев быть милосердными.

      – Меньше всего я нуждаюсь в милосердии! Другое дело, что нужно вам от деревенских мальчишек, Уильяма и Генри?

      – Юлиана, – невозмутимо поправила графиня.

      – Уильяма, – также невозмутимо поправил Филипп. – Раньше мы списывали