Пиппа ищет неприятностей. Светлана Нарватова

животное дикое. Чего он его на рынок тогда привел?

      Жеребец тем временем, дико голося, козлил в узком загоне, и мужик решил воспользоваться поводом для отступления.

      – Чего тебе? – недовольно буркнул он, но увидев, с кем говорит, поумерил гонор.

      – Ты за что коня-то?

      – А тебе какое дело? Шел себе и иди дальше по своим черным делам. Мой конь. Что хочу, то и делаю, – заявил он.

      Что-то в этом Талыме народ совсем страх потерял! Никто меня не боится.

      – Я, может, его купить хочу. Или ты его привел так, показать и наказать прилюдно?

      – Да забирай, – насмешливо заявил Гариссон и сделал движение в сторону коня.

      И тут я увидел то, что не заметил сразу.

      К коню подходил пацан. Осторожно, бочком, вытянув вперед открытые ладони и что-то бормоча.

      – Ты куда! – заорал владелец жеребца, поднимая руку с плетью. И я как наяву увидел, как пугается конь и сбивает глупого мальчишку своими мохнатыми копытищами, как брызжет алая кровь…

      Рука перехватила предплечье с кнутом быстрее, чем я понял, что делаю. Второй рукой я прижал его за горло, спиной к себе.

      – А ну тихо давай, – предупредил я. – Без глупостей. Если мой конюх с твоей тварюгой договорится, я его возьму.

      И коня, и парня, пожалуй. Потому что жеребец, преступая копытами и фырча, всё же дал пацану себя коснуться. Тот что-то наговаривал в лошадиное ухо, и конь кивал, будто соглашался. Конечно, он просто был еще слишком возбужден, но смотрелось потешно. Мальчишка осторожно протянул коню руку с куском хлеба, и мужик дернулся в моих руках.

      – Не бойся, не отравит, – уверил я. Хотя кто его знает? Я этого голодранца в первый раз в жизни вижу.

      Жеребец бережно взял губами хлебушек и дал себя погладить по широкому лбу. Мальчишка на мгновение оглянулся ко мне и улыбнулся, словно солнышко сквозь тучи пробилось.

      – Видел, как с животными нужно управляться? – освободил я владельца, не удержавшись от тычка. – Сколько ты за него хочешь?

      – Семьсот энзоле, – заявил охамевший продавец.

      – У тебя нешьесс в дядьках, что ли? – возмутился я, и жеребец негромко заржал за моей спиной, будто поддакивая. – Ему цена с таким характером триста от силы!

      – Ангельский же характер у коня, – заявил мужик, наблюдая, как мальчишка ведет животное под уздцы, и резко дернул рукой в его сторону.

      Жеребец заржал и встал на дыбы, перебирая в воздухе копытами. Пацан встал лицом к коню, спиной к нам, что-то бормоча и качая руками. Конь снова зафырчал, дергая головой.

      – Ладно, четыреста, но только из уважения к гостям города, – сразу сбледнув с лица, повернулся ко мне хозяин коника.

      – Триста пятьдесят.

      – Триста девяносто, ни энзоле меньше.

      – Триста семьдесят, или мы уходим, – я повернулся к пацану и сообразил, что даже не могу его окликнуть, потому что не знаю имени.

      – Триста семьдесят пять. Последняя цена.

      – По рукам!

      Мы