Литературная матрица. Россия глазами иностранцев. Сборник

угостить нас чаркою водки или иным чем – об этом не было и помину[31].

      1602–1603 гг.

      Какаш и Тектандер. Путешествие в Персию через Московию

      Относительно вероисповедания и богослужения московитов я скажу, что, насколько мне удалось узнать о сем, они считают себя и тех, кто придерживается с ними одной веры, самыми настоящими и лучшими христианами; нас же они не признают вовсе за христиан, а называют прямо погаными (paganos), то есть язычниками. А между тем, они такие сластолюбцы, безбожники, обманщики и лжецы, что нельзя и описать, в чем мы достаточно убедились, прожив среди них полгода. На мой взгляд, едва ли найдется где в свете другая страна, где бы господствовал такой разврат и бесстыдство. Насколько я мог заметить, они ни во что не ставят десять заповедей и слегка наказывают нарушивших их. Убийца или другой какой преступник наказывается за свое злодеяние заключением в тюрьму на два или три года. Отбыв это наказание, он становится еще худшим, нежели был раньше. ˂…˃

      Что же касается далее их нравов и обычаев, то в еде и питье они подобны скотам, грубы и неприличны, едят обыкновенно без тарелок и ножей, хватают кушанья прямо руками. Для питья они употребляют большею частью мед и водку. Они крайне коварны и корыстолюбивы, хотя, невзирая на то, считают себя самыми настоящими христианами и не терпят того, чтобы им предпочитали какой-либо другой народ[32].

      1603 г.

      Ганзейское посольство из Любека. Сочинение Йохана Брамбаха

      4-го [марта], переехавши через московскую границу, прибыли в село Базилевичи, три мили, где ночевали и затем пробыли от 4 до 8 марта в ожидании «подвод» (т. е. лошадей и экипажей) ˂…˃ Что особенно поразило нас в настоящем путешествии, так это необычайная бедность, унылый вид, невежество и крайняя леность народа, причем на целые сотни миль, что мы проехали (и еще должны были проехать), ни одна женщина не занимается ни тканьем, ни какою-либо иною работой, а все ходят без дела, слоняясь от печи к окну и от окна к печи. Ту же комедию разыгрывают, впрочем, и мужчины. А живут эти люди в жалких низеньких лачужках, сколоченных из сосновых бревен; вместе с ними тут же имеют, как полные господа, свое помещение и свиньи, и телята, и овцы, и куры. Кроме того, у этого народа в жилой горнице устраивается большая печь, служащая для трех целей: чтобы нагревать жилье, печь хлеб и варить кушанье и, наконец, располагаться на ней с женой и детьми на ночлег. Рядом с печью, немного повыше, устроены полати из досок, поддерживаемых шестами, куда они перебираются иногда с печи; но постелей у них не полагается, а спят прямо в одежде или закутавшись в разные лохмотья. В их избах совершенно темно, так как имеется всего два-три отверстия, которые, служа для выхода дыма, заменяют и окна. Женщины, по виду схожие с татарками, ходят полуодетые, а в ушах у них висят серебряные монеты или иного рода серьги. Но положение такое, что хоть зубы на полку клади, – голод и нужда превеликие; нельзя достать ни пива, ни тем более вина, и мы вынуждены были пить все время воду ˂…˃[33].

      1601–1605 гг.

      Петр

31

Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских. 1911. Кн. 3. Разд. II. С. 16.

32

Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских. 1896. II. Разд. III. С. 19, 23.

33

Поездка ганзейского посольства в Москву / Сборник материалов по русской истории начала XVII века. СПб., 1896. С. 20–21.