Дверь в сад чудовищ. Дамарис Янг

нет никакого проку.

      Но я хотела, чтобы он осознал: коровы тоже могут быть членами семьи.

      Белла всё понимала. Она говорила со мной по-своему – и мне тут же становилось легче. Если меня игнорировали в школе, то я могла поболтать с ней дома. Она была как старшая сестра. Возможно, даже лучше. Она никогда не спорила и не таскала мои книги, как обычно делают сёстры. Я уверена, мне бы это не очень понравилось. Хотя делиться книжками с кем-то, наверное, приятно. Да и спорить, пожалуй, не всегда плохо.

      Думаю, сёстры частенько бывают заодно и даже объединяются против мамы с папой.

      Будь у меня сестра, она наверняка могла бы упросить родителей оставить Беллу, даже больную. Уж она-то сумела бы объяснить им всё спокойно и убедительно, когда я сама задыхалась от гнева.

      – Постарайся поправиться, Белла, – сказала я, пытаясь унять дрожь в голосе. Мне не хотелось её пугать. – Разве тебе не надоело лежать в загоне? Разве ты не хочешь пастись в поле вместе с остальными?

      Белла сердито кашлянула. С трудом она попыталась подняться, но с тяжёлым вздохом опустилась на солому.

      – Умничка! – подбодрила я корову. – Мы потом ещё разок попробуем, ладно? А пока отдыхай.

      Копыто Беллы распухло и воспалилось. Я прижала к нему намыленную тряпку.

      – Может немножко пощипать, – добавила я. – Но тебе это полезно.

      Белла вздрогнула, когда вода просочилась в рану. Однако корова доверчиво смотрела, как я мыла ей ногу и обёртывала чистыми бинтами.

      – Я позабочусь о тебе, – пообещала я.

      Потом я свернулась на соломе возле Беллы и прижалась лицом к её тёплой шее. Корова с тяжёлым вздохом положила голову мне на колени.

      Рядом с Беллой мои мысли приходили в порядок, а с людьми так не получалось. С ними мысли ещё больше запутывались: они тянулись, дёргались и застревали, пока наконец не закупоривались совсем, и тогда я вообще ничего не понимала. Как сегодня, когда я была на кухне с мамой и папой. И слова тоже слипались в беспорядочный комок, поэтому я совершенно не могла выразить свои чувства.

      А ещё слова оказались опасны. Их можно было понять неправильно и истолковать против меня. Люди слишком полагались на них, вместо того чтобы просто слушать.

      Белла замычала, и от неё сладко пахнуло травой. Я убрала клочок сена, прилипший к шерсти коровы.

      – Я помогу папе и маме присматривать за тобой, Белла.

      Белла подняла голову и лизнула меня шершавым мокрым языком.

      – Стоп! – засмеялась я и мягко отодвинула её голову.

      Мне пора идти. Я должна покормить других животных, иначе мы опоздаем на рынок.

      – Я вернусь, – добавила я, поцеловала Беллу в нос и почесала за ушами, прежде чем убрать её голову с моих колен и встать, отряхивая солому со штанов.

      Снаружи кудахтали куры, возившиеся в курятнике: они сердито просили меня поторопиться.

      – Иду! – прокудахтала я в ответ, и они ещё сильнее оживились.

      Я отперла дверцу в курятник, и мне навстречу из темноты взвилась туча перьев. Раздалось громкое щёлканье клювов.

      – Привет,