Фанерное сердце. Ольга Шемякина

как мясорубка перемалывала двенадцать заблудших душ.

      В первый день Ольга, подбоченившись, задорным зычным голосом спросила:

      – Есть среди вас те, кто все-таки прошел СДО?

      Подняли руку я и Ира.

      Ира выглядела отличницей. Она сидела на передней парте, в белой рубашке и аккуратной серой жилеточке. Ире было лет 30. Она ходила с прямой спиной, была холодна как британец, держалась в стороне от других и чаще всего ела еду из контейнеров, принесенных из дома. На наши вопросы она отвечала, но сама задружиться не пыталась.

      – Ир, а кем ты работала перед тем, как попасть сюда?

      – Я была в декрете.

      – О, надо же, как я. А до этого кем работала?

      – Я была стюардессой.

      – Ого, как интересно.

      – А почему не стала туда возвращаться? Надоело?

      – Да нет, там было хорошо. Я почти весь мир облетела. Но я летала 10 лет, и здоровье уже не то. Не смогу больше.

      На первом ряду сидели еще Настя, Володя и Эдгар.

      – Насть, а как ты здесь оказалась?

      – У нас с мужем квартира в Видном, и я прямо из окна вижу ТЦ через трассу, рядом со МКАДом. Вот, хочу в нем работать. Напрямки он близко, но придется обходить по надземному пешеходному переходу минут 20. Но все равно близко.

      – А до этого ты работала вообще?

      – Да, я была агентом по недвижимости.

      Настя не из Москвы. У нее светлые волосы в хвостике, она не использует косметику, да ей это и не надо. У нее гладкая кожа и свежий цвет лица, и она похожа на качественно сделанную резиновую куколку со вздернутым носиком и небесного цвета глазами. Настя спокойно и ровно прожила модуль по продукту, впадать в ступор от идиотизма работы по скриптам она стала на продажах. Но это сильно позже, на втором этапе.

      Володя напоминал подростка – долговязого, в рытвинках на лице, только седого. У него две дочки, и даже когда он ругается на старшую по телефону, то «мам, тебе даже кошка не верит», как говорит мой сын про меня. Володя – экономист по образованию, но работал только в продажах. Пришел он из «Румера», где продавал столы.

      – Да мне, Оль, что столы, что кухни, какая разница, – говорит он, идя со мной в дальнюю столовку по коридору, где глаза наши цепляются то за диваны, то за шкафы, то за детские. – У меня дома постоянный ремонт и нам нужны средства.

      Второй ряд – это мой ряд. Я люблю второй ряд. На первом ты как под обстрелом, а на втором есть возможность выбора: хочешь – спрячешься за спинами впереди сидящих, хочешь – задашь вопрос или ответишь. Рядов нашей аудитории было три, и я бы села на любой, лишь бы к окну. Чтобы золотая клетка не сильно давила, мне нужно было периодически смотреть в окно и видеть там трассу и лес. Лес был настоящий, густой, чистый. Он беззвучно шелестел за стеклом и успокаивал: «Я с тобой, я рядом». А кухни для меня были городом, антиприродой, стружкой тех самых деревьев, которые качали листочками через дорогу. Я сидела на двух стульях, между мирами, и так мне было терпимо.

      От стекла шел холод, и в первый день я терпела, во второй сидела в