Не Боги. Рассказы. Макс Игнатов

достойно выполнять свою работу и получать за это соответствующее вознаграждение. Вознаграждение, то есть пряник, есть – зарплаты у чиновников разных ведомств сейчас неплохие, и чем выше должности – тем больше там платят, плюс разные льготы и прочие привилегии. Почему же никто не боится этот пряник потерять? Ведь взятки все равно берут, и законы нарушают, и друг другу услуги оказывают, и – так далее.

      Ведь если чиновник не выполнил свою работу или выполнил ее неправильно, или того хуже – нанес своими действиями кому-то ущерб, он же должен понести наказание, так? Так, однозначно и неотвратимо. Чиновник обязан понимать, что если он плохо выполнит свою работу, даст или возьмет взятку, просто нарушит закон – его накажут. И он потеряет эту высокооплачиваемую работу, не сможет помогать семье и родным, а в худшем случае – сядет в тюрьму. Так? Так. Но это никого не пугает.

      Почему? А нет той самой неотвратимости. Разве что выборочно, или чтобы населению потрафить. Но в реальности кнут не работает.

      Законы плохие? Вроде нет. Так в чем вопрос? Правильно: в качестве их выполнения. И те, кому следует следить за этим качеством, тоже плохи. Ведь это – те же чиновники. И снова по кругу… «Рука руку моет, правильно? Вот вам и коррупция» – сделал вывод Либерман.

      Так кто накажет Шестакову?

      «Ответ очевиден, Артемка, и засунь свою совесть подальше».

      Он перевернулся на другой бок. И вспомнил, что надо позвонить Савелию.

      – Привет, больница, – в трубке послышался родной голос. – Как ты там?

      – Лечусь помаленьку, – ответил Артем. – Ты как?

      – Честно? Трудно. Завяз брательник по самые помидоры. Сядет точно, вопрос в сроке. Решаю тут пока на пару с адвокатом. Хорошо, что брат хоть не грохнул никого, а то было бы совсем худо.

      – Родители как?

      – Нормально. Сейчас уже нормально. Скажем так – смирились.

      – Понял. Хотел тебе спасибо сказать, насчет Славки – ты прав оказался.

      – Да ладно?!

      – Да. По ходу, он фирму хочет на себя оформить, пока я тут загораю. Я тоже лоханулся, конечно, но ничего страшного – выйду, решу по месту. Переживем, не такое переживали.

      – Ну, ты даешь! – в голосе Савы слышалось откровенное разочарование. – Ты же столько сил вкладывал! А этого урода я урою! Только вернусь и…

      – Не стоит он того, Сава, – прервал друга Артем, – начну снова и сделаю все лучше. А про него наши ребятишки и так все поймут.

      – О, поверь, я сделаю все, что смогу! – заверил Савелий. – Ладно, дружище, мне ехать надо. Ты звони сам, а то мне неудобняк, вдруг ворвусь невовремя.

      – Хорошо, – сказал Артем и отключился.

      Друзей не бывает много. Один-два, а все остальные – это товарищи, приятели и иже с ними. А это две большие разницы, как говорят в Одессе. Артему иногда не хватало Савелия, общения с ним, когда можно не слишком заморачиваться и знать, что друг тебя всегда поймет.

      …Одесса, Аркадия. Сава, красный от загара, мчится на всех парах в море с воплями «Внимание! Петров-Водкин! Купание красного себя!»

      Артем