Музыка льда. Осколки. Анна Беляева

орет, как орут матери на детей, решивших кинуться под движущийся "КАМАЗ". В зеленых глазах, глядящих на фигуристку, плещется страх.

      – Виктория Робертовна, мы пробовали на тренировках. Думали, что вставим,– недоуменно бормочет фигуристка.

      – Милк, ну, что за детский сад! Тебе врачи еще год назад запретили такие прогибы!

      Вика снова благодарна Григорьеву, который следит за беглянками “Сапфирового” и может рассказать об их здоровье.

      Во взгляде Милы удивление и что-то еще, глубокое. Надежда? Надежда, что во время, за которое, даже встречаясь на стартах, они толком не поздоровались ни разу, о ней помнили здесь. Помнила эта суровая женщина с заботливым и требовательным взглядом. А Вика снова видит то, что видела больше десятка лет назад в глазах своей девочки: обожание и признательность.

      “Ох, Милка, Милочка, Милаха! Ну, какое сердце способно противиться твоей любви?!”,– думает с улыбкой блондинка за бортиком, привычно заправляя за ухо выбившуюся от резкого движения головой прядь. И казавшиеся разорванными навсегда связи, неожиданно начинают спрядаться в тонкую, но прочную нить нежности и привязанности, в которой больше никому нет места.

      ****

      Студийное освещение горячее и сухое. Утомляет. Вика не знает, что заставило седого мэтра журналистики провести в этом свете не менее полувека жизни. Он, пожалуй, ровно так же не понимает, почему очаровательно улыбающаяся ему собеедница, годящаяся по возраст в поздние дочери, вбрала холод льда и истерику поражений, перемежающуюся краткими отблесками побед.

      – Виктория Робертовна, что вы не любите в себе?

      – Хорошую память. Я не умею забывать поступки, а значит – никогда полностью никого не смогу простить.

      Умный взгляд старого еврея-журналиста из-за стекол очков, кажется, обещает ей, что однажды она научится и этому. Когда-нибудь. И вовсе не обязательно это станет благом, но, безусловно, опытом.

      Но в милый мир да обретешь возврат!

      – Мне показалось или я только что видела Леонову?

      Именно с этим вопросом Рада выехала к Илье на лед?

      Он любовался ею каждый раз во время прокатов и отработки программ как в зале, так и на катке. Вероятно, это было любование Пигмалиона ожившей Галатеей, созданной им, полностью по его вкусу и разумению.

      Хрупкая, темноглазая, как веками все представительницы ее непоседливой нации. Маленькая женщина уже. Как бы ему ни хотелось, но детство девочек, с которыми он работает рано или поздно заканчивается. Они превращаются сначала в девушек, прекрасных, трудолюбивых, настойчивых в достижениях целей. А после становятся красивыми молодыми женщинами. Рала была в той поре, когда девушка уступала место женщине. Мягкие влажные глаза Шахразады и округле форм делали ее невыносимо привлекательной для всего мужского пола. Даже Илья замечал этот расцветающий бутон и отдавал должное его прелести.

      С самого детства кровь ее музыкального народа делала этого ребенка идеально настроенным на музыку, ритмом,