Обезьянки. Дмитрий Коровин

именно. В ее взгляде таилась угроза и дикая независимость. Так умеет смотреть лишь бродячая кошка, если вдруг вы протягиваете ей кусочек чего-то вкусного. Преисполненная недоверием, она осторожно подкрадывается за лакомством, но робости в ее тихой поступи совершенно не наблюдается. Она знает, что делать и готова к драке, если вдруг угощение окажется западней. Она не раз уже это испытала и западня не пугала ее.

      Вот так смотрела эта девочка, и трижды уже за утро Глеб ощутил наползающий страх. Кошка показалась ему тигрицей не только с полным набором клыков и когтей, но и с явным желанием напасть, дабы выпотрошить карманы на наличие дополнительных вкусностей, которые он решил от нее утаить, или, быть может, приберег для другой кошки – ее прямому конкуренту по двору, где она хочет править безраздельно.

      – Напомни мне свое имя, шутница… – собравшись с духом, спросил молодой человек.

      – Для того чтобы напомнить, его надо было сказать, – ответила девочка.

      – А ты мне разве не сказала?

      Собеседница очень медленно помотала головой, и мурашки вновь пробежали по мужской спине.

      – Мое имя написано на справке, которую я вам отдала, – добавила девочка серьезным тоном. – Нужно было читать.

      – Хватит тебе придуриваться! – не выдержал один из мальчиков. – Соня ее зовут, я слышал. Ее мать так называла.

      – Ты офигел, пацан? – вспыхнула девочка. – Это не мать, а моя бабушка!

      – А я-то, было, подумал, что она так выглядит, потому что работала одною из десяти…

      С завидным хладнокровием проглотив слюну, дабы, вытолкнув языком, не плюнуть ею в оппонента, Софья повторила свою омерзительную ухмылку, словно говорившую – месть холодна – и вынуждена была отвлечься на вожатого, потому что он пальцами коснулся ее плеча. Недовольные черные глаза в тот же миг устремились на Глеба, но он сделал огромное усилие, чтобы подавить этот взгляд своим, и Софья отступила.

      – Мы же еще не сели в автобус, чтобы все плохое оставить тут, – тихо пролепетала одна из близняшек, но Глеб уже занялся обидчиком Софьи.

      – Вот за такой грубый юмор в лагере я буду лишать вас ужина! – строго сказал он. – А еще за сигареты, за мат, за… впрочем, остальное узнаете.

      Раздался громкий звук автомобильного клаксона и все обернулись на дорогу, где подъезжала пара небольших автобусов «КАвЗ Аврора».

      С десяток родителей, перешептываясь между собой, все еще не уходили, и пока вожатые знакомились и вели беседу с их ненаглядными чадами, они корректно держались в стороне. Теперь же, перед посадкой, все разом ринулись за прощальными объятиями, смешавшись с детской толпой и усиливая гул.

      – Первый и второй отряды! Подходим к ведущему автобусу! – послышался громовой голос Максима. – Остальные отряды во второй автобус!

      – Первый и второй – в первый! Третий, четвертый, пятый – во второй! – повторила вожатая Надежда тем, кто объявления не услышал.

      И Глеб, видя, что ее первый отряд уже направляется