(Не) Сокровище пирата. Наталья Шнейдер

вольна раздеться, чтобы не потеть. Мне уже доводилось видеть женщин.

      – Да ты издеваешься!

      Я попыталась его отпихнуть, но ладони коснулись кожи, ощутили упругое сопротивление мышц, и я, ойкнув, отдернула руки, обхватила себя за плечи. Блад снова рассмеялся – негромко и очень… волнующе. Отступил, и я наконец смогла дышать. Капля пота стекла по виску, и я в который раз пожалела, что оставила веер на столе в своей каюте. Там он, наверное, и сгинул.

      Блад меж тем сдвинул на край стола карты, сунулся в шкаф и извлек оттуда кувшин. Провел над ним ладонью, и внутри плеснула вода. Стенки кувшина мигом запотели. Ага, не хочет он магию тратить, как же. Глядя на мельчайшие капли влаги на глиняных стенках, я поняла, что в горле у меня пересохло окончательно, так что даже глотнуть невозможно. За кувшином последовала бутылка, тоже мгновенно запотевшая, и два серебряных бокала с эмалевой инкрустацией. Блад плеснул в оба бокала – в воздухе промелькнул фруктово-хмельной запах, – долил воды.

      – Держи, сокровище мое. – Он протянул мне один бокал, отхлебнул из второго, лукаво улыбнулся, точно говоря: «Видишь, я не пытаюсь тебя отравить».

      – Не называй меня так. – Я подавила желание опустошить бокал себе на голову, чтобы остыть.

      Отхлебнула слишком много, поперхнулась и закашлялась.

      Он в который раз усмехнулся, небрежно опустился на стул и вытянул перед собой скрещенные в лодыжках ноги.

      – Видишь ли, в чем дело. – Он снова пригубил вина. – Тебе придется стать моим сокровищем. Иначе для тебя все может обернуться очень плохо.

      – Что ты имеешь в виду? – не поняла я.

      – Ваш корабль вез живой товар. – Ухмылка слетела с губ Блада, его лицо и голос стали жесткими. – Каторжников, работать в колониях. И сервентов.

      Сервентами называли людей, которые продавали себя капитанам корабля. За морем, в колонии, капитан перепродавал их фермерам с аукциона. Через пять-семь лет сервент становился свободным, получал от хозяина инструменты и волен был занять столько свободной земли, сколько захочет. Если, конечно, проживет эти пять-семь лет. И потом сможет защитить свою новообретенную землю от туземцев.

      Блад не совсем прав – это не то чтобы торговля живым товаром. Но очень близко к тому. Меня передернуло. С таким человеком вел дела мой отец? Может быть, и он зарабатывал, продавая каторжников за море, потому что наши земли перестали приносить прежний доход? Арендаторов согнали, чтобы освободить место для овец и продавать шерсть в город, где из нее делали ткань. Но цены на шерсть начали падать, потому что не один батюшка поступил так же. Я не слишком разбиралась в мужских делах – да кто бы мне позволил в них разбираться! – но некоторые услышанные разговоры вносили ясность в происходящее.

      Я отпила разбавленного вина, пытаясь успокоиться.

      – Какое это имеет отношение ко мне?

      – Самое прямое. Ваш корабль казался лакомым куском, а на деле вышел пшик вместо добычи. Перепродавать этих людей я не стану, хотя мог бы.

      – Потому что сам мог бы оказаться на месте кого-то из каторжников? – поинтересовалась