И прольется кровь. Ю Несбё

я понял, что Рыбаку нет дела до мелкой рыбешки вроде меня, надо было только постараться не увеличивать свой бизнес и не вторгаться на его рынок амфетаминов и героина. Как Хоффманн. Хоффманн кончил плохо: не было больше никакого Хоффманна.

      Я швырнул окурок на гравийную дорожку.

      У тебя есть немного времени, пока ты не догоришь до фильтра, а потом наступит неумолимый конец. Но весь смысл в том, чтобы догореть до фильтра, не потухнуть раньше времени. Вообще-то, я не уверен насчет смысла, но такова была моя цель. На смысл мне по большому счету плевать. И не каждый день после похорон я был настолько уверен в своей цели.

      Я закрыл глаза и сосредоточился на солнце, на том, как оно согревает кожу. На наслаждении. Гедон. Греческий бог. Или идол, как говорят здесь, на освященных землях. Большая наглость называть чужих богов – не тех, каких выдумал сам, – идолами. «Ты не должен знать другого бога, кроме Меня»[1]. Естественное предписание любого диктатора своим подданным. Забавно только, что христиане сами этого не понимали, не видели механизмов, силы регенерации и самодостаточности, благодаря которым эти суеверия смогли пережить две тысячи лет, и думали, что ключ к спасению предназначался тем, кому невероятно повезло родиться в тот самый промежуток времени, по сути краткий миг в истории человечества, да еще и в той небольшой части земного шара, где когда-либо звучал короткий призыв «кому в рай?».

      Тепло закончилось. На солнце набежало облако.

      – Там бабушка.

      Я открыл глаза. Это не облако. Солнце создавало ореол над рыжими волосами мальчика. Неужели та женщина действительно приходится ему бабушкой?

      – Что, прости?

      Он вытянул руку:

      – Могила, на которую ты бросил окурок.

      Я посмотрел в ту сторону, куда он указывал, и увидел, что из клумбы у черного камня поднимается небольшой дымок.

      – Извини. Я целился на дорожку.

      Он скрестил руки на груди:

      – В самом деле? Как же ты попадешь в куропатку, если даже на дорожку попасть не способен?

      – Хороший вопрос.

      – Ну что, вспомнил какой-нибудь анекдот?

      – Нет, я же говорил, что могу долго вспоминать.

      – Но уже прошло… – он посмотрел на часы, которых у него не было, – двадцать пять минут.

      Он сильно преувеличивал. Мне пришло в голову, что дорога до хижины может оказаться долгой.

      – Кнут! Не мучай человека, – раздался голос его матери.

      Она вышла из церкви и направилась к воротам.

      Я встал и пошел за ней. Она шла упругой походкой, держа спину прямо, чем напомнила мне лебедя. Гравийная дорожка, проходившая мимо церкви, бежала дальше среди скопища домов, которое и было Косундом. Тишина казалась почти неприятной. До сих пор я не видел других людей, кроме этих двоих и вчерашнего саама.

      – Почему в домах нет занавесок? – спросил я.

      – Потому

1

Книга пророка Осии, 13: 4.