Самсон для ехидны. Последний шанс. Ольга Арунд

Понимая, что он перерастёт и это. Когда-нибудь.

      Пока не перерос.

      – Значит так, – привлекаю я внимание сына, – дома расскажешь версию, которую я озвучил Кире по телефону, со всем остальным я разберусь.

      – Разберёшься, как же!

      Резкая остановка бросает его вперёд, насколько позволяет ремень. Кто-то сзади тормозит и истерично сигналит, но и плевать. Оставив одну руку на руле, я поворачиваюсь к Сашке.

      – Ни ты, ни кто-либо другой не несёт ответственности за мои решения. Плохие, хорошие – неважно. Всё, что я получаю – следствие только моих поступков, а вот твои приходится разгребать другим. – Практически невозможно вынести такой мой взгляд, и Сашка опускает глаза. – Претензии? Вопросы?

      Опускает не виновато – зло. Мгновенно ожесточившись на то, что я прав.

      Потому что каким бы ни был я, какой бы ни была Кира, но Сашка так и остаётся тем, кто всё ещё связывает нас обоих. И будет связывать всегда. За одно только это он получал всё, что хотел.

      Всё.

      И поэтому решил, что может меня судить?

      Дерьмовый день.

      Вернувшись к дороге, я отключаюсь от машины. Зажимаю телефон между ухом и плечом, набираю Романовскую, но она не отвечает.

      Один звонок, второй, третий. На четвёртом вызов сбрасывается, а пятый приятным женским голосом сообщает, что «Абонент временно недоступен».

      Так, значит?

      К нужному дому мы подъезжаем минут через пятнадцать. Молча. Не смотря друг на друга.

      – Насчёт ареста тебе всё ясно? – уточняю ещё раз перед тем, как набрать номер квартиры.

      – Ясно, – вызывающе вскидывается Сашка. – Я больше тебя беспокоюсь о мамином спокойствии.

      – Оно и видно.

      Двор. Ещё один домофон. Подъезд.

      Сурового вида мужик в качестве консьержа. В военной форме. Он кивает Сашке, а меня окидывает нечитаемым взглядом.

      Да, моя персона никому из них не нравится.

      – Ну, наконец-то! – Кира не меняется. – Как ты умудрился? – Короткий подзатыльник заставляет Сашку вжать голову в плечи. При том что он уже выше её.

      Но это половина беды. Гораздо хуже, что проходят года, а ничего не меняется – у меня всё также заканчивается дыхание при одном только взгляде на неё. И страшно даже представить, что было бы без того номера в «Надежде»11. Счастье и пятилетняя девочка с моими глазами и моим именем в свидетельстве о рождении.

      И Кира, с глазами, полными боли.

      Каким бы скотом я ни был, но даже мне хватает совести признать, что так ей лучше. С ним лучше.

      Признать, но не смириться.

      – Мам, – смущённым басом, – да я не специально! Ты же знаешь, когда у ментов облава, гребут всех без разбора.

      – Я тебе дам ментов! – Ещё один подзатыльник, потом поцелуй в щёку и грозное: – Чеши к себе, потом поговорим.

      – Уже поговорили. – Смешно всё-таки смотреть, как Сашка боится Киры. Хотя, скорее, преклоняется перед главной женщиной в своей жизни. И это у него от меня. – Он всё понял, к утру переварит и придёт каяться. Как Алина?

      – Спит, – мягко,

11

Подробнее в книге «Пантера для Самсона».