cнарк снарк. Книга 2. Снег Энцелада. Эдуард Веркин

короче, – добавил Луценко.

      Уланов снял оранжевый цилиндр.

      – И в замолчавшем мире, где нет прямых дорог, идут рука2 об ру2ку утенок и бульдог.

      Так закончил свои стихи Уланов.

      – Я же говорю, – кивнул Луценко. – Все так и есть. Люблю тебя я, мама, и простираю стул. Ваня, жги!

      Но Уланов удалился, а Милица Сергеевна вернулась, она была слегка взъерошена, словно на самом деле боролась с долгорукой и победила не без усилий.

      – Откройте окна! – попросила Милица Сергеевна. – Душно…

      Несколько человек кинулись открывать окна. Милица Сергеевна поглядела на раздавленные игрушки.

      – Коллеги! – как можно жизнерадостнее сказала она. – Коллеги! Хочу объявить, что наша конференция подошла к концу! Программа выполнена… И даже перевыполнена…

      Милица Сергеевна посмотрела в сторону кулис, выдохнула. Она явно наметила куда более объемную речь, но, похоже, административное усердие ее окончательно покинуло.

      – А сейчас у нас традиционный банкет!

      Заведующие захлопали и стали подниматься с мест, банкет – дело святое. Я сам люблю банкет, но сегодня на него не хотелось.

      – Гусару придется доплатить, – Луценко указал на обломки игрушек. – Или на фиг его пошлем?

      Утенок и бульдог.

      – Давай пошлем, ему все равно деваться некуда. К тому же он сам виноват.

      Луценко жадный, это слабость.

      – Я подумаю, – пообещал я.

      Заведующие быстро выходили.

      – Ладно, я пойду, прослежу, – Луценко указал на выход. – Последний дюйм, он трудный самый.

      Луценко поспешил за заведующими, скоро я остался один в пустом зале.

      Воздух постепенно успокаивался, пыль оседала на кресла, сами кресла поскрипывали, и за кулисами что-то скрипело, словно Милица Сергеевна продолжала там страстно душить долгорукую скандалистку. В театре в это время на сцену выходят сосредоточенные работники сцены, но у конференций своя специфика – на подмостки выбежала кошка. Села под микрофонной стойкой, стала было чистить шерсть, но электронный шар неожиданно подпрыгнул. И кошка подпрыгнула и шарахнулась прочь. Ладно.

      Полдень. Цикады запускались на пик, разогретые улицы опустели и дышали битумом, пахло выгоревшей хвоей, хотелось к морю, в сторону Джугбы прошел вертолет.

      Я вышел из конференц-зала.

      Во внутреннем дворике вовсю шумела музыка, пахло кебабом, зеленью и печеным хлебом.

      Банкетные столы размещались буквой «П», Уланов и долгорукая были рассажены на разные концы стола вне прямой видимости. Долгорукая успокоилась, но на всякий случай Милица Сергеевна держалась рядом с ней, а вот по правую руку от долгорукой сидела застрявшая в дольмене. Думаю, это устроил Луценко. Возможно, ему хотелось пошалить, впрочем, это могло получиться и не нарочно, я знаю, есть такие дни, когда все валится из рук и происходит не так, как надо.

      Банкет развивался быстро и как полагается: заведующие пили коньяк, вино и водку, закусывали шашлыком, хлебом, жаловались на недостаточное