cнарк снарк. Книга 2. Снег Энцелада. Эдуард Веркин

возражать.

      – Книги – они должны общаться с читателем не с помощью слов, – сказал Роман. – В наши дни слова дискредитировали себя.

      «История немецкой космонавтики». Отличный канал, я понял, что давно его не смотрел, он успокаивал не хуже «Берцев Империи». Или «Коньки Апокалипсиса 2020», достойно, достойно. Видимо, от мыслей про морскую фауну святых последних дней на моем лице образовался некий скептицизм, и Роман это заметил.

      – Разумеется, ты прав, я весьма плотно работаю и с фактурой, – сообщил он. – Я собрал некоторый материал, изучил историю Чагинска, изучил биографии, но… не очень получается.

      – Такое часто бывает, – успокоил я. – Главное не отступать. Работай каждый день – и количество перерастет в качество. Рано или поздно. Начни с рассказов, постепенно наращивая…

      – Да-да, я так работаю, – занервничал Роман. – Рассказы, много читаю… Но…

      – Не взлетает.

      – Не взлетает, – подтвердил Роман.

      – Взлетит, – заверил я. – Это далеко не с первой попытки удается. И не с первой книги. Понимаешь, я не зря тебя про тему расспрашивал, если у тебя в голове тема не сияет, если она не оформилась в деталях, то и текст не идет, ничего удивительного. Возможно, для дебюта стоит взять другую тему? Более линейную, открытую?

      Роман открыл рот, чтобы возразить, но промолчал, задумался, поглаживая пальцем по коже блокнота.

      Мы молчали. На Набережной заиграл джаз, хотя до вечера было далеко. В сторону музыки поспешила банда жирафов-вымогателей, за ней на тележке провезли странную композицию – составленную из пластиковых пальм и кедров модель Райского сада, за Эдемом на электрокаре проехал патруль.

      «Угар муниципий», «ЖКХ-арт как чучело красоты». В последнее время канал начал повторяться, но я бы сейчас с удовольствием посмотрел и его.

      – Нет, – помотал головой Роман. – Нет, я не могу другую, я уже отравился.

      И тут же подали вертуту, штрудель и кофе в серебряном кофейнике.

      ЖКХ-арт возник как чучело красоты, но его адепты искренностью души своей растрогали одряхлевшего Ильмаринена, и он придал ему подлинности и меры.

      Вертуту здесь я еще не пробовал, она оказалась на высоте. Тесто в меру тянучее, пропеченное, с корицей и изюмом. Малиновый конфитюр порадовал отсутствием косточек, выраженным ароматом и салициловой кислинкой. Сливки густые, холодные, не очень сладкие создавали отличный ансамбль с вертутой и малиной. Определенно лучшая вертута в Геленджике, впредь буду брать ее исключительно здесь.

      – Я больше не могу про другое, – повторил Роман.

      – Это тебе так кажется. Возьми тайм-аут, съезди… в Якутию.

      – Нет! – решительно возразил Роман. – Про другое не получится. У меня такое чувство, что я должен про это написать. Я думал – отпустило, а оно не отпустило, оно потянулось.

      – Ну, бывает, – согласился я.

      Роман взял вилку и уронил на стол.

      – Холодная… – потрогал вилку пальцем.

      – Это для штруделя, – пояснил я. – Теплый штрудель, холодная вилка, вместе хорошо.

      – Да-да,