The Kills. Белый Шум

гнилой натуре.

      Хотя бы словесный отпор дать этой безумной толпе я в состоянии.

      – Ах ты тощая овца! – вспыхивает гневом моя одноклассница.

      Она недовольно топает ногой, в ее глазах плескается безумие. Стефани делает шаг вперед и наклоняется, нависая надо мной, хватает за основание косы, болезненно оттягивая назад мою голову.

      – Может разукрасить твою мерзкую рожу? – девушка начинает подносить дымящуюся сигарету к моему лицу.

      Успеваю отпрянуть назад, из-за чего коса в ее руке натягивается до боли у корней волос, и закрыться рукой. Тлеющий табак касается кожи руки, Стефани не спешит убирать сигарету. Я стискиваю зубы, дергаюсь, освобождаясь от ее пытки, сумев отползти, и встаю. Третий, уже третий ожог на моей руке стараниями одноклассницы.

      Мама опять скажет, что шрамы не украшают девушку.

      – А ну оставьте ее! – доносится крик из-за спин озверевших девиц.

      На углу здания школы, в самом начале площадки стоит мой друг Рикки. Мы с ним живем в одном районе и оба попали в эту школу. Я прошла по конкурсу, набрав немногим больше баллов, чем остальные, а Рикки дали место по социальной программе, его отец инвалид, в их семье работает только мать.

      – Еще один, – морщится Стефани. – Сборище оборванцев.

      Она швыряет окурок на асфальт, пока Рикки почти бегом приближается к нам и заслоняет меня собой. Это выглядит нелепо, но он делает, что может, в этой школе у нас больше нет никого. Долговязый парень, с длинными, почти до подбородка растрепанными русыми волосами, которые требуют стрижки или хотя бы душа, едва ли сможет потягаться с этой толпой девчонок, но он всегда пытается меня защитить.

      – Пойдемте, девочки, – надменно командует Стефани. – Не хочется мараться об этих бродяг.

      Они смеются, пока я поднимаю вещи с асфальта, отряхиваясь, смотрят с брезгливым выражением на лицах на меня и с обожанием на их предводительницу. Стая шакалов.

      – Ты как? – спрашивает мой друг.

      – Порядок, – поправляю запачканную белую блузку и клетчатую юбку.

      Мама опять будет ругаться, что я порчу вещи, на которые они едва собирают деньги с отцом.

      – Покажи, – Рикки берет мою руку, рассматривая уже третий ожог. – Сука, – шипит он, глядя на огромный, болезненный волдырь.

      – Заживет, – я мягко освобождаюсь из его пальцев. – Пошли, скоро начнутся занятия.

      – Почему ты не дашь отпор?

      Парень поправляет рюкзак на плече, слегка подкинув его, мы идем в сторону входа. Погода стоит потрясающая, светит солнце, лаская лицо своим теплом, в кронах деревьев щебечут птицы, пахнет цветами, растущими на школьной клумбе, и сырой землей – школьный садовник поливает их каждое утро.

      – Предлагаешь драться с ними? – криво улыбаюсь на предложение друга.

      – Да! – вскрикивает он.

      Мы заходим в школу, лавируя между подростками, спешащими на занятия, наполняющими гулом разговоров и смехом коридоры учебного заведения.

      – Их много, я одна. Они меня забьют и не заметят,