Последнее лето перед революцией. Анна Пейчева

был рядом, он был реальным, любимым и нуждался в отце; а война так и осталась для Николая чем-то эфемерным и далеким. Он все чаще вспоминал слова Толстого, которые в юности он лишь невнимательно пробегал глазами, а сейчас прочувствовал их по-настоящему: «Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка. «Сердце царево в руце Божьей». Царь – есть раб истории»42.

      Как-то раз Николай признался министру иностранных дел Сазонову: «Я, Сергей Дмитриевич, стараюсь ни над чем не задумываться и нахожу, что только так и можно править Россией. Иначе я давно был бы в гробу»43. С императором можно было говорить только о чем-то приятном; все неприятное он пропускал мимо ушей, отворачивался к окну и переводил разговор на погоду. Эта особенность главнокомандующего приводила в отчаяние его приближенных: «Кто хотел бы заботиться исключительно о сохранении своего здоровья и безмятежного покоя, для того такой характер не оставлял желать ничего лучшего; но в Государе, на плечах которого лежало величайшее бремя управления 180-миллионным народом в беспримерное по сложности время, подобное настроение являлось зловещим»…44

      «Царь есть раб истории», – зачарованно повторяет Николай, глядя на смутные фигуры в касках, заполнившие экран могилёвского иллюзиона. Русский царь, во всей полноте власти своей, никак не способен повлиять на действия этих измученных фигур. Война непредсказуема и неуправляема. Все, что может Верховный главнокомандующий, – сидеть в кресле за тысячи километров от боя, чувствовать теплую руку сына и с философской покорностью фаталиста наблюдать за тем, как где-то во французской глубинке решается судьба всей Российской империи.

      Запись в дневнике императора от 30 июня 1916 года: «В нашем наступлении произошла временная остановка на р. Стоходе вследствие необходимости пополнения больших потерь и недостатка в снарядах, особенно тяжёлой артиллерии. Днем прогулка была в то же место; не купался, т. к. сделалось свежее. В 6 час. поехали вдвоем в кинематогр., показывали франц. ленту – Verdun. Вечером окончил почти все залежавшееся»45.

      ^{Портрет Николая II в военной форме с Орденом Святого Георгия. Художник Всеволод Стрекаловский (1914).}

      ^{Виды Могилёва в начале XX века.}

      ^{Император Николай II и великий князь Николай Николаевич. Могилёв, 1915 г.}

      ^{Николай II в Ставке Главнокомандующего. Могилёв, 1916 г.}

      ^{Николай II (в центре) среди представителей}

42

Лев Николаевич Толстой «Война и мир» (том III, часть 1).

43

«Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота Георгия Шавельского».

44

Там же.

45

«Дневники императора Николая II: Том II, 1905–1917».