Москва мистическая. Встреча с волшебником. Книга первая. Светлана Юрьевна Богданова

проходила, но зрение ко мне постепенно возвращалось. Я сидела, скрючившись, и чувствовала странную дрожь в руках. «Пора вставать», – решила я. Встала – и вот, опять, все почернело, а звуки улицы стали словно бы острыми стеклянными осколками, шуршащими где-то возле моих ушных раковин.

      Я снова присела, превозмогая боль в разбитой коленке. Надо отдышаться. Не могу, не могу. Так больно! Мимо меня по тротуару прошел какой-то молодой человек. Я спрятала лицо, отвернулась. Не выношу быть слабой перед незнакомцами. И снова все стихло. Я опять сделала попытку встать, и новая волна дурноты заставила меня присесть.

      Я сидела, опустив голову и прикрыв глаза. Боль стихала, но я знала, что это от того, что я не двигаюсь. Стоит мне попробовать сделать хоть шаг, и она снова вернется. Я чувствовала, что лицо у меня холодное и бледное. Хорошо, что меня сейчас никто не видит, особенно, никто из близких или друзей. А то они бы, наверное, испугались.

      «Вам плохо?» – спросил кто-то прямо над моей головой. Это был мягкий баритон, чувствовалось, что говорит человек очень добрый и умный.

      «Да», – тихо сказала я.

      «Хотите, я вызову скорую?» – так же мягко спросил незнакомец.

      Я не хотела ни поворачиваться к нему, ни открывать глаза. Поэтому просто отрицательно покачала головой.

      «Я здесь живу, – он явно не желал оставить меня в покое. – Могу вынести вам стульчик, чтобы вы посидели у подъезда».

      «Нет-нет, спасибо, – собравшись с силами, ответила я. – Я просто упала. Сейчас все пройдет».

      «Ну, как хотите», – наконец, сдался баритон.

      И я услышала тихие медленные шаги: незнакомец уходил. Странно, я не заметила, как он подошел, как раньше, вероятно, вышел из подъезда, как закрылась за ним дверь. Но как он уходил – это я слышала отчетливо.

      Я решила встать. Почувствовала, что надо. Медленно поднялась и, опираясь на руль самоката, сделала шаг. В этот момент я поняла, что мир вокруг похож на огромную завитушку, на панцирь доисторической улитки, и все мои чувства – теперь уже не только зрение, но и слух, и обоняние, и осязание, и даже какая-то тень вкуса, – понеслись по этому панцирю куда-то то ли вглубь, то ли вовне, разгоняясь на каждом завитке, оставляя меня бездыханной на пустынной улице. Последнее, что я поняла, это то, что падение мое было очень мягким, и что я падала как будто бы на какую-то плюшевую кушетку, а голова при этом не ударилась об асфальт, но тихо легла то ли на подушку, то ли на валик, то ли на ворох одежды в душном, теплом шкафу.

      Очнувшись, я некоторое время лежала с закрытыми глазами, ощущая теплое сладкое оцепенение, как после долгого сна в уютной постели. Я не очень понимала, где я, но обычно мне нравилось это чувство, и я его не прогоняла. Наконец, я глубоко вздохнула и потянулась. И тут же страшная боль в колене заставила меня вскрикнуть и открыть глаза. Я лежала в совершенно незнакомой комнате. Вокруг все было приглушенным, каким-то бордовым и бархатным, диван, на котором я лежала, оказался очень мягким, меня накрывал пушистый