Регина. Александра Морозова

сада затихли.

      Воспитатели не стали ничего говорить и поправлять мою Диану, а лишь неловко скользнули взглядом по двум рядам родительниц, надеясь, что никому ничего не придётся объяснять.

      Когда глаза обеих воспитателей остановились на мне, я улыбнулся, привычно стараясь протолкнуть подальше, в желудок, ком из горла.

      В садик на праздник, посвящённый Дню матери, приглашали исключительно мам. Но что делать ребёнку, у которого мамы нет?

      Я был единственным отцом в зале. Диана боялась публичных выступлений, и я просто не мог не прийти её поддержать.

      Однажды она откуда-то узнала, что имя Регина означает «королева».

      – Так вот кем была моя мама! – воскликнула она, а я даже не нашёл, что ей ответить.

      Поэтому теперь первое, что Диана говорит о матери – что она была королевой.

      Я смотрел на свою дочь в серебряном платье и крошечных туфельках и думал о том, что если бы Регина была жива, она бы плакала от восторга.

      Если бы Регина была жива, я бы увидел этот утренник только на фотографиях. Но я сижу на неудобном низеньком стуле и смотрю утренник за нас обоих. И мне хочется верить, что где-то во вселенной осталась частичка, одушевлённая память о моей королеве, которая отзывается на голос нашей дочери, читающий стихи в её честь.

                                    ***

      – Ты хочешь, чтобы у нас были дети? – спросила Регина.

      Мы пол-утра провалялись в постели. У меня ещё не восстановилось дыхание после последнего раза. Я лежал и думал, стоит ли нам повторить, а тут такие вопросы.

      – Хочу, конечно, – начал я почти твёрдым голосом. – Погоди, а ты что – того?

      Я не мог выговорить слово «беременна». Мне показалось, что с моей головы пот хлынул прямо потоком.

      Мы были женаты несколько месяцев. Мне двадцать два. Ей девятнадцать. У меня на носу диплом. Ей ещё учиться и учиться. Я подрабатываю в одной газетёнке за гроши. Она тренирует группу маленьких девочек.

      Семья, разумеется, предполагает наличие детей – я с этим и не спорил, – но тогда был просто архинеудобный момент, чтобы их заводить. Если бы она сказала «да», я бы, наверное, поседел.

      – Нет, – ответила Регина и усмехнулась. – Не бойся.

      – А я и не боялся, – сказал я и от мысленного выдоха ушёл в матрас по самый подбородок.

      Никакой повтор того, от чего я едва дышал и хотел курить, мне уже был не нужен.

      – А то я не видела.

      Регина отодвинулась от меня. Я почти сразу придвинулся к ней.

      – Малыш, ну какой нам сейчас ребёнок, – сказал я, погладив её по спине. – Мы ещё такие молодые. И бедные.

      Она скинула с себя мою руку.

      – То есть, если бы я сейчас забеременела, ты бы сказал…

      – Конечно, нет! Региш, ну ты чего? Я был бы рад.

      – Врёшь.

      – Я бы испугался, – согласился я. – Но это сначала. А потом был бы рад. А почему ты об этом спросила?

      Регина пожала плечами, перевернулась на спину и стала рассматривать белый с жёлтыми пятнами потолок в нашей съёмной квартире.

      – Сама не знаю. Просто подумалось, захотелось…

      Её озорное каре – я умолял её отрастить волосы, но она упорно их стригла – разметалось по подушке.

      Я знал, что это должен был быть серьёзный разговор, но ничего не мог с собой поделать, глядя на неё. Кончиком пальца провёл линию по её плечу, зацепив и потянув лямку розовенькой ночной сорочки.

      – Однажды у нас родятся самые прекрасные дети на свете, – прошептал я.

      – Однажды – да, – ответила Регина и посмотрела на меня. – Но сначала мне придётся подождать, когда ты сам повзрослеешь.

      Ждать ей пришлось семь лет.

                                    ***

      Я не знаю, в какой момент научился жить без неё. Даже не знаю, научился ли. Просто дни сменялись днями, не сразу, но я стал видеть границы между ними. Начал отличать вчера от сегодня, сегодня от завтра.

      Диана росла, и с ней становилось легче. Сначала она научилась держать голову, потом сидеть, потом стоять. Меня утомляло время, когда она училась ходить, потому что ей непременно надо было держаться за мою руку, а мне с моим ростом приходилось сгибаться в три погибели, отчего спина быстро затекала и ныла.

      Но я всё равно был счастлив. Настолько, насколько мог быть счастлив без своей Регины.

      Диана занимала все мои мысли. Если я оказывался где-нибудь без неё и видел красивого кота, необычное дерево или фигуру из огоньков, то всегда думал, как жаль, что не могу показать это моей маленькой девочке. А когда Диана смеялась, чудила или целовала меня, я думал о том, как жаль, что не могу показать это её матери.

                                    ***

      Регина преподавала хореографию у детей. С детства она занималась танцами, и была пластична настолько, что когда двигалась, то казалось, вокруг неё звучит музыка.

      Мы