Темно и холодно. Владислав Крисятецкий

шел за инструментами. Но не придал им значения. Решил, что это реакция на «мексиканские страдания», со многими женщинами такое случается, на том эти сериалы и стоят. У моей Насти тоже бывали приступы сентиментальности, поэтому я не стал допытываться.

      А теперь? В чем была причина этих слез? Видела ли она, что происходит на экране? Или думала в тот момент совсем о другом? Может быть, о том, что через несколько часов стало причиной ее гибели? У меня снова нет ответа. Да, этот эпизод мог бы быть моментом истины, если бы я спросил. Она могла бы рассказать мне что-то новое из того, что с ней происходило.

      Но могла бы и не рассказать. Могло и не быть ничего. Всего лишь тень прожитых лет, пережитых бед на фоне латиноамериканских красот.

      Когда мы ложились спать, все снова было в порядке. Бигуди, крем для лица, ночная рубашка, книга Маргарет Митчелл, «Я гашу свет. Спокойной ночи»… Тот же спокойный голос, ясные синие глаза, легкая улыбка во время чтения… Все это повторялось в точности почти каждый вечер. И всего этого больше никогда не будет… Как не будет и утра следующего дня. Аккуратной челки, делового костюма, серьезного, но доброго лица, прощания до вечера… И глаз, которые смотрят тепло и уверенно… Но видят меня в последний раз.

      Пожалуй, хватит на сегодня. Уже мои собственные слезы текут по щекам, и мне приходится делать большие паузы перед тем, как написать еще что-то.

      13 декабря.

      Подолгу стою перед окном и смотрю на улицу. Но не вижу почти ничего из того, что происходит снаружи. Кружащийся снег, грохочущие машины, спешащие куда-то люди… Всего этого больше нет, не существует для меня. Темно и холодно. Вот все, что я чувствую, вне зависимости от того, где нахожусь – здесь или там, в толпе или в этой прокуренной комнате.

      Еще один день клонится к вечеру. А я ничуть не ближе к разгадке твоей смерти, Настя. Значит, будет еще один день… потом еще и еще. Наверное, я заслужил это. Годы, проведенные рядом с тобой, не сделали меня внимательным, чутким, понимающим. Не помогли предотвратить нелепую смерть Женьки, а теперь и необъяснимую потерю тебя.

      Сегодня встречался с твоей подругой. Я считал, что это твоя лучшая подруга – вы часто общались по телефону, она приходила к тебе в гости. Неужели, она и вправду была самой близкой тебе? Лена Марченко, невысокая брюнетка лет сорока пяти? Мокрая курица с бессмысленно хлопающими глазками со скрипучим тоненьким голоском, которая полчаса вздыхала и несла какую-то чушь о нелегкой женской доле? Сочувственные всхлипывания и испуганный взгляд из-под очков? Она считает виновником меня, хоть и не говорит об этом. Что она может знать о тебе, если ее мысли не могут двинуться дальше образа мужа-варвара и жены-жертвы? Воспитанница женских книг про любовь, телесериалов, ток-шоу для женщин… Неужели тебе было интересно с этой «божьей коровой», которая не видит дальше собственного носа? И на встречу с ней я возлагал столько надежд. Увы, дома ее ждал обед, стирка, уборка и очередная серия какого-нибудь шедевра по одному из каналов – которая произведет на нее