Там, где нас нет. Борис Константинович Зыков

ему пару наставительных тумаков, за то, что тот своевременно не оповестил Максатова о шантажистах и подставил под удар семейное гнездо. Далее телефон Максатова завибрировал – звонил Жанарыс, жалуясь на бандитские щелбаны от парней Санжара. Оставлять бандитов наедине с служебной оперативкой было опрометчиво, посему мы тоже поспешили к фургону.

      Вагончик на улице «Чугунной» когда-то был вагоном-рестораном из железнодорожного состава. Спустя половину века эксплуатации, его списали в собственность местного предпринимателя и с тех пор он уже не коллесил по стране. По сути теперь он являлся пабом, куда мы всей толпой поехали отмечать неожиданную встречу двух друзей – Каната и Санжара.

      По приезду в вагончик, Максатов отпустил Жанарыса, поручив вернуть служебный фургон на предприятие. Выпив две кружки пива на рыло, бандиты с Канатом перешли к напиткам погорячее. Я же не пил, ибо был убеждённым трезвенником. Собственно, поэтому Максатов и хотел, чтобы я остался с ним, и после попойки довел его до дома, что находился в двух кварталах от вагончика.

      Казалось, криминальным байкам не было числа!

      Спустя четыре часа бравых разговоров о беспредельном прошлом, попытки подраться с официантом и трёх выкуренных сигарет, Каната развезло окончательно. Одного из бандитов тоже подкосило, и мы приняли решение закругляться. Я чувствовал себя чужим в этой компании, но как никогда необходимым инженеру-инспектору.

      Попрощавшись с Санжаром, мы откланялись. Смеркалось.

      Я провожал Каната дворами, чтобы не светить инженера-инспектора на оживленных тротуарах в нетрезвом виде. Не хватало нам еще нарваться на тройняшек! Тройняшками у нас в городе было принято называть полицейские патрули военизированного типа, состав которых обычно исчислялся тремя рядовыми. Тем более на носу был Наурыз, а в предпраздничное время по городу было обычным некоторое усиление строгого режима.

      Сумерки вечера надежно укрывали нас от зевак, а свет из окон многоэтажек освещал тропу до дома Каната. Где-то к середине пути на Максатова накатило раскаяние, и он в голос материл себя за всё-про-всё – на инженер-инспектор явно бредил. Между бредовых речей Каната, для меня было откровением узнать, что помимо пожаротушительного средства, огнетушителем еще называют прилюбопытнейший бойцовский приём в ходе которого оппонента опрокидывают вниз головой об землю, так что хрустят верхние позвонки и изо рта бедолаги извергается кровавая пена.

      У подъезда, ведущего в квартиру Максатова, распивали пиво подростки. Студенты железнодорожного университета после занятий повадились кучковаться по дворам в подобные стайки, и частенько засиживались допоздна. Когда мы проходили мимо, один из студентов обронил неуважительное словцо, которое взбеленило Каната, и он попытался разогнать молодёжь кулаками. К нашему несчастью, трое из пяти студентов оказались борцами. Завязалась драка.

      Двоих я уложил без проблем, но один из борцов успел применить удушающий приём Канату, так что инженер-инспектор успешно задремал. Собственно, отключка