Тарокко и эдельвейс. Нина Малкина

от мира взрослых отношений и краткосрочных обязательств страсти, которые не несут ничего, кроме горькой пустоты и разочарования в финале. Ментор не хотел пугать её, причинять боль, видеть сожаление в её глазах вместо смешливости. Джермонд Десент был добр, внимателен и терпелив. Не позволял лишнего не только себе, но и никому другому.

      – Что-то я не видела, чтобы ты сразил кого-то на арене кокетливым взглядом или красноречивым касанием, – заскучала мейлори, не заметив перемены в разговоре.

      …кто знает, смог бы Кирмос удержаться, если бы Юна действительно хоть раз попыталась его соблазнить. А ей хотелось. Он видел, как она льнёт к нему каждый раз, стоит только прикоснуться. Это было даже любопытно – испытать пределы своих возможностей.

      Это был вызов.

      А вызовы самому себе Кирмос обожал.

      – Увы, мне эта сила недоступна, – коротко соврал он и встал.

      Бесшумно ступая, ментор приблизился к мейлори. Сел на край кровати. Медленно и осторожно вдохнул, стиснул зубы. Задержал дыхание. Как тогда, в Пенте Толмунда, когда совсем молодой ещё Кирмос Блайт впервые шагнул в обитель кровавого бога. Он действовал наобум, повинуясь кипящей страсти и острому желанию, вопреки разуму. И – как тогда – резко вспотевшие ладони, участившееся сердцебиение, предвкушение чего-то судьбоносного.

      – Мне, очевидно, тоже, – Юна, увлечённая стрельбой и по-прежнему не замечающая повисшего в воздухе напряжения, прицелилась.

      – Вот как раз тебе не пользоваться этой силой – просто преступление, – почти интимно прошептал Кирмос, прерывая её занятие.

      Стрела Карнеума послушно легка в колчан, и ментор откинул его подальше вместе с луком. Мейлори возмущенно встрепенулась. Поднялась, убирая с лица выбившиеся пряди, раздражённо дунула на непослушный клок. И наконец-то поняла, что обычная беседа превратилась в кое-что поинтереснее.

      Кирмос прищурился.

      Юна насторожилась, как маленький дикий зверёк, почуявший опасность. Казавшая беззащитной, доверчивой, она могла в любое мгновение вцепиться ему в глотку. Кирмос знал это напряжение в плечах, это полное обращение в слух и контроль над собственным телом, когда даже по движению воздуха улавливаешь изменения. Он сам научил её этому – внимательности и чуткости перед боем и внутри него. Чему ещё ментор мог бы научить свою мейлори?

      Повинуюсь внезапному порыву, он потянулся к сидящей напротив девчонке, ведомый первобытным инстинктом. Взять, взять, взять! Попробовать на вкус, насытиться. Видят боги, Кирмос лин де Блайт сделал бы это, сдался во власть похоти, не сдержался. Ступил бы за границы дозволенного, наплевав на свои же собственные ограничения, полностью признавая поражение. Он бы не смог остановиться сам, если бы внезапно не наткнулся на резкую, отрезвляющую преграду.

      Страх мейлори.

      Молниеносный, как пощечина. И мощный, словно на ментора вылили ушат с ледяной водой. Самый мерзкий из всех видов, именно этот древний, дикий страх перед мужчиной непременно заставил бы его бросить все дела и нестись