Чертова баба, или Приют для фамильяров. Елена Амеличева

кого, мне без стыда, и ей, это, приятно. Выждал, когда купаться пошла, пополз к одежде на берегу, чтобы на нее букет положить. И тут эти налетели, как ястребы, братовья ее. Я и дал деру, а то накостыляли бы знатно. За борова им еще торчу.

         И смех, и грех! С трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться в голос. Но нельзя. Мне смешно, а у него трагедия. Ведь это же первая любовь.

      – Том влюбился, – пропела Пружинка и захихикала.

      – Цыц, мелкая! – демоненок вновь покраснел, как хорошо разваренный рак. – А то за косу дерну!

      – А нету кос больше! – она показала ему язык. – Лола уговорила папу разрешить мне носить локоны!

      – Том, можно совет? – я посмотрела на него.

      – Конечно, миледи.

      – Если хочешь привлечь внимание девочки, узнай, что ей нравится, что она любит.

      – Это как? – нахмурился, но умные глазищи засияли надеждой.

      – Смотри и слушай, все поймешь.

      – Да у вас, у женского полу, разве поймешь? – вздохнул с тоской. – Без бутылки не разберешься, как Титькус говорит.

      – А ты хотел, чтобы тебе сразу все на блюдечке преподнесли? – я усмехнулась и сорвала по пути травинку. – Ну, если попроще, то путь ты выбрал правильный – с цветами. Но – вызнай, какие у нее любимые, те и подари. Пусть тайком, ладно уж, коли ты такой стеснительный. На окошко положи вечером, только братьям ее не попадись.

      – Спасибо, миледи! – просиял демоненок. – Так и сделаю!

      – Ты бы набрался храбрости, оделся прилично и пришел бы к ее батюшке.

      – З-зачем? – вытаращил глазищи.

      – Руку и сердце его дочери попросить, конечно же! – с серьезным выражением лица заявила я, а потом расхохоталась. – Шучу, глупыш! Просто попроси разрешения дружить с Дженни.

      – Неее, – Том махнул рукой, тяжело вздохнув. – Он меня поганой метлой погонит со двора! И до самого дома гнать будет! Заодно и папке нажалуется еще!

      – С чего ты взял?

      – Так ведь они зажиточные, миледи, – мальчик пнул камешек. – А про нас он говорит, что мы нищеброды.

      – Не обращай внимания на сплетни, ладно?

      – Это не сплетни, – он посмотрел на меня. – Ты же видела, отец сам пашет, в кузне тоже все сам. Плохо все у нас. Мама, пока жива была, наследство каждый месяц получала, то есть, частями его ей выплачивали. На него она и содержала приют для фамильяров. А после ее смерти дед подсуетился и нам эти выплаты перекрыли. Теперь еле-еле концы с концами сводим.

         Вот, значит, как.

      – Но папа никогда приют не закроет, мама ведь в него всю душу вложила. Это все, что у него от нее осталось.

      – Не все, – я взлохматила его волосы. – Вы еще у него остались, общие дети, в которых ваша мама продолжает жить!

         Я вздрогнула, услышав всхлипы. Посмотрела по сторонам.

      – А Пружинка где, Том?

      – Вон, ревет! – он ткнул пальцем на обочину, на которой сидела девочка, размазывая слезы по чумазому личику.

      – Ну, ты чего? – я села рядом. – Не плачь, зайка!

      – Эт-то я, – прошептала она сквозь всхлипы. – Я в-винотаааа! Ч-что мама ум-мерлаааа!

      – Ни