Чертова баба, или Приют для фамильяров. Елена Амеличева

Редроуз, моя жена выскочила из дома, увидев весь этот бардак в окно, и эти двое – хряк и ваш сын на нем, предварительно разрушив сараи, сбили ее с ног! Бедная моя Дженни рухнула прямо в грязь! А на ней было надето лучшее платье, которое дорого мне стоило – пошито ведь у лучшей портнихи, в столице!

      – Врет он все! – возмущенно прокричал мальчишка.

         Извернувшись, он пнул одного из парней, которые крепко его держали, по колену. Тот, охнув, согнулся и выпустил хулигана.

      – Чего бы это на Дженни лучшее платье было, скажите на милость? – Том упер руки в талию. – Она со скалкой из дому выскочила, и перемазана вся была в муке! Кто ж пирожки лепит в праздничных нарядах?

      – Дельное замечание, – одобрил Янур, усмехнувшись. – Жду вашего ответа, Уолтерсон. Варианта ведь всего два: либо ваша женушка слаба на головушку, либо вы огляделись, и платье было обычным.

      – Может, огляделся, прошу прощения, – порозовев, как белый дом в алых лучах заката, пробормотал Шарик. – Но! Это не меняет самого факта творимого вашим наследником беспредела! И нанесенного им ущерба!

      – Не велик там и ущерб, – шмыгнув носом, уточнил наследник. – Две сарайки, что на соплях стояли, да белье перестирать.

      – И хряку нанесена серьезная моральная травма! – поспешил добавить Уолтерсон. – Производителю нашему, кормильцу! К нему со всей страны хрюшек привозят, в очередь записываются!

      – Сколько? – усмехнувшись, спросил Янур.

      – Ну, чисто по-соседски если, то, – Шарик сделал вид, что задумался. – Знаете, из уважения перед вами я готов взять натурой.

      – В каком смысле? – поперхнулся демон.

      – Ворота мои чугунные покосились уже, – пожаловался мужчина. – Петли, видать, гуляют. Новые бы выковать да поставить. И я все готов забыть, Редроуз!

      – Положим, забывчивостью вы, Уолтерсон, как раз не страдаете, – уточнил Янур. – Но я согласен на ваши условия.

      – С вами приятно иметь дело, Редроуз! – повеселел Шарик.

         Мужчины обменялись рукопожатием и гости, наконец-то, заметили меня.

      – О, простите мою вопиющую невоспитанность, леди Редроуз! – Уолтерсон подскочил и отвесил поклон.

         Чем он мажет лысину, чтобы так сияла? Задалась я вопросом, но вслух проявила радушие:

      – Что вы, господин Уолтерсон! В свете обстоятельств ваша забывчивость простительна! Особенно, если учитывать нанесенную хряку моральную травму!

         Пружинка хихикнула в кулачок.

      – Ваша супруга юна, прекрасна, но так мудра! – глаза Шарика пробежались по мне, заставив почувствовать себя свинкой, которую привезли на случку к ранимому поросю, на котором катался юный чертик Том.

      – Не буду вас более задерживать, – намекнул Янур. – Мне еще моего свинтуса воспитывать.

      – Конечно, конечно, – Уолтерсон закивал, шагая прочь из кузни. – Задайте ему розог подлиннее!

      – Непременно! – пообещал демон.

         Шарик укатился вместе с парнями, которые зыркнули напоследок на Тома и тот, который прихрамывал, показал