Пророчество. Солнечный монах. Наталья Корепанова

взгляд на Энасса, ожидая услышать запрет на пользование облегчающей наказание мазью.

      Но тот сделал вид, что не услышал его слов. Отошёл в сторону, улёгся с другой стороны костра, проворчал:

      – Надеюсь, сегодня ты не заснёшь.

      И закрыл глаза, делая вид, что спит. Не хотелось ему встречаться взглядом с побитым Элем. На душе было муторно. Объявляя аскезу, не думал он, что она окажется такой суровой. И сейчас ругал себя, что назначил её на целых десять дней. И одного бы вполне хватило, чтобы выбить дурь из дурной головы мечтателя.

      Эрист посидел ещё рядом с Элем, сочувственно на него поглядывая, но для Эля его сочувствие было хуже удара булыжника, и он отослал его спать.

      А сам остался сидеть, закусив губу и глядя на пляшущие огоньки пламени. Смотреть на звёзды сегодня почему-то не хотелось.

      Когда закончился срок его дежурства, разбудил Эриста, а сам лёг на место, нагретое телом друга. Сомкнул веки, пытаясь заснуть, но сон не шёл. А вместо этого потекли воспоминания: детство, гибель родителей, его появление в Обители, служение Великому Светилу…

      Воспоминания были рваными, перепрыгивали с одного на другое без всякой связи, но Эль не пытался выстроить их по порядку. Просто погрузился в какое-то полубредовое, полуреальное состояние и заново начал переживать всё, что так старательно забывал все семнадцать лет, проведённые в обители. Но сегодня его дух устал: болела нога, ныла спина, вынужденная весь день поддерживать неудобную позу, чтобы удержать тянущий к земле камень, в душе нарастала злость к ненавистному вэссеру. Эль устал и физически, и морально, и, закрыв глаза, вдруг увидел родителей, о которых все эти годы старался не думать. Увидел их такими, какими видел в последний раз перед их гибелью: весёлыми, красивыми, совсем-совсем молодыми.

      У Эля был день рождения, ему исполнилось пятнадцать, и родители позвали его в парк развлечений. Эль поупрямился немножко: это ж развлечение для детей, а он уже взрослый. Пятнадцать лет – не шутка! Но потом всё же не справился с искушением и согласился.

      Перед выходом долго вертелся перед зеркалом, пытаясь соорудить на голове какое-то подобие причёски, но густые тёмные волосы никак не хотели приглаживаться. Ни одна расчёска их не брала, вечно торчали во все стороны. Да они и сейчас такие, поэтому Эль вообще перестал расчёсками пользоваться, собственной пятернёй обходится. А в тот день ему хотелось быть красивым, праздник, всё-таки.

      Мама называла его модником, очень уж он любил себя разглядывать. А ему всё хотелось выяснить, на кого же он больше похож, на маму или на папу. От отца ему достались высокий лоб, широкие брови и ярко очерченные скулы, от матери – большие выразительные глаза и мягкая линия подбородка. Как ни странно, такое сочетание родительских черт его не только не портило, но, наоборот, придавало лицу живость и утончённость. По крайней мере, так утверждала мама, а ей он привык доверять. А ещё он в тот год вытянулся, подрос так, что почти догнал отца, и это было предметом его особой гордости, ведь отец был достаточно высоким.

      Потом его всё-таки оторвали от зеркала, и они всей семьёй