Только через мой труп. Рекс Стаут

сэр.

      Я проводил Шталя и лично распахнул дверь перед «самой Америкой», дабы убедиться, что она непременно окажется за порогом. Вульф может сколько угодно миндальничать, но что до меня, то я не люблю, когда отдельные личности суют нос в мою жизнь, не говоря уж о целой нации в сто тридцать миллионов человек.

      Когда я вернулся в кабинет, Вульф сидел, закрыв глаза.

      – Вот видите, что́ получается, – упрекнул я его. – За последние три недели вы отказались от девяти дел. И все из-за того, что вам пару раз обломилось по жирному куску, в результате чего счет в банке непривычно распух. Я ведь еще не считаю эту бедненькую черногорку, подруга которой питает слабость к бриллиантам, вполне, на мой взгляд, естественную. Вы вообще отказались расследовать что-либо для кого-либо. И вот, пожалуйста! Америка стала вас подозревать. Ведь это так не по-американски – не делать деньги всякий раз, когда выпадает возможность. Вот она и напустила на вас фэбээровскую ищейку. И теперь, видит бог, вам придется заняться расследованием собственных делишек! Вам не нужно…

      – Заткнись, Арчи. – Вульф открыл глаза. – Ты вообще жалкий врун. С каких это пор в твоих жилах потекла индейская кровь?

      На счастье Вульфа, прежде чем я сочинил реплику, которая сразила бы его наповал, явился Фриц и сообщил, что обед готов. Я уже знал, что Фриц разогрел остатки приготовленных вчера уток, а потому решил пока пощадить распоясавшегося бездельника, и стрелой помчался на кухню.

      Глава вторая

      Во время трапез Вульф, как правило, не только помалкивает о делах, но вообще выкидывает из головы все мало-мальски относящееся к работе. Однако в тот день, похоже, интерес к еде уступил место каким-то мыслям. Я, правда, хоть убейте, не понимал, над каким делом он ломает голову, если и дела-то никакого у нас нет и в помине. Вульф лихо расправился с утятиной, оставшейся после вчерашнего ужина с его другом Марко Вукчичем, с привычной ловкостью разрывая спинной хребет и вгрызаясь в сочную мякоть поблескивающими белоснежными зубами, однако выглядел он довольно рассеянным. В связи с этим обед несколько затянулся и было уже почти два часа, когда мы покончили с кофе и вперевалку вернулись в кабинет. Вперевалку, разумеется, шел Вульф, тогда как я вышагивал очень даже бодро.

      В кабинете, вместо того чтобы заняться каталогами орхидей или какими-либо иными забавами, Вульф откинулся в кресле и, сплетя пальцы поверх необъятного вместилища уток, закрыл глаза. В беспамятство, правда, не впал – за тот час, что он так просидел, я несколько раз видел, как он втягивает и выпячивает губы, из чего заключил, что мозг его напряженно трудится.

      Неожиданно Вульф разлепил губы и заговорил:

      – Арчи, почему ты сказал, что эта девушка хотела позаимствовать книгу?

      Выходит, мысли его были прикованы к черногорским барышням.

      Я небрежно махнул рукой:

      – Да это я так просто, поддразнить вас решил. Пустое.

      – Нет. По твоим словам, она спрашивала, не читаю ли я эту книгу.

      – Да, сэр.

      – И не штудирую ли ее.

      – Почти. Да, сэр.

      – И не читаешь ли ее ты.

      – Да,