Золото Алдана. Камиль Фарухшинович Зиганшин

Уже следующим летом меду взяли столько, что еще с пол пуда выделили на обмен с якутом.

      Зимой добывали зверя. Шкуры выделывал Шалый, а супружница Ульяна19 шила из них одежду и обувку. Как-то он попросил её сшить ему шубу из медвежьей шкуры.

      – Чур, тебя, чур! – замахала она руками, – Нельзя одевать шкуру амаки, худо будет.

      Наденешь шкуру амаки, его дух за тобой придет. Накажет за то, что убил.

      Про патроны уже и не поминали. У Василия всегда был один ответ – «шхуна не пришла». И горестно вздыхая, широко разводил руками. Белогвардейцам же ссориться с якутом было опасно. Он хоть и обдирал их, как липок, – все из осьмины норовил четвертину вытянуть, но необходимым обеспечивал. Что ни закажешь, все доставит.

      Порой обитателей гарнизона все же посещали робкие мысли выйти, сдаться на милость властям. Но, выслушав в очередной раз рассказы якута о том, какие суровые приговоры выносят даже тем, кто всего лишь однажды помог белым, они быстро улетучивались. Понимали, что купец может и приврать, чтобы не потерять выгодных покупателей, но все равно было боязно.

      Оставшиеся без женщин офицеры, уже на второй год стали просить якута привезти и для них невест, но тот почему-то упорно отказывал.

      Особенно донимал купца ротмистр.

      – Василий, выручи! Окажи милость – мне хоть косую, хоть кривую. А то ведь помру, так и не посеяв семени, как будто и не жил на земле. Страшно ведь. Сколько скажешь, уплачу, выручай!

      Однако якут, против обыкновения, был тверд и непреклонен. Дело в том, что один из его должников пожаловался участковому милиционеру: мол, Сафронов Василий его дочь на год взял за долги и никак не отдает. Еле выкрутился. Пришлось самому одаривать жалобщика, чтобы тот сказал, что дочь, оказывается, у больной тетки живет – смотрит за ней.

      * * *

      Отец Хлебникова был священником, и Антон с малых лет вплоть до кадетского училища не только пел на клиросе, но и замещал то заболевшего пономаря, то подьячего, то звонаря. Приученный к твердым церковным порядкам, юнкер и здесь старался регулярно выполнять положенные обряды, молился за здравие обитателей гарнизона. Постепенно к нему начали присоединяться и другие. Последним штабс-капитан, да и то из солидарности. На главные напрестольные праздники собирались, как правило, в доме командира.

      Перед рождением первого младенца срубили ладную часовенку. Лосев поставил в ней свой походный складень. Вместо лампадки повесил плошку с фитильком из скрученных прядок лишайника и в дальнейшем каждое воскресение Хлебников стал вести службу.

      Зная наизусть почти все Евангелие, он всегда к месту рассказывал что-нибудь из жития святых, пел красивым голосом псалмы. Так постепенно и служба по чину наладилась.

      Лосев как-то даже пошутил:

      – Ты, юнкер, среди нас самый молодой, а уже учительствуешь.

      – Господин подполковник, Боже упаси, я не учительствую. Просто пытаюсь донести до всех слова Господни.

      – Ты не обижайся, я очень одобряю

19

Подавляющее большинство якутов были крещёнными и имели русские (православные) имена.