Где Цезарь кровью истекал (сборник). Рекс Стаут

тоном. – Я боюсь щекотки.

      – Во всем этом был, конечно, элемент неожиданности, – признал я, доставая сигареты. – Однако должен предупредить, что такие выходки меня раздражают. Ничего нового для меня вы не придумаете. К тому же вы немного не рассчитали. Подобная игра в кошки-мышки оправдана только тогда, когда вы уверены, что рыбка уже клюнула, а вам еще далеко…

      Я прервал свои рассуждения, потому что она вскочила и зашагала прочь.

      – Обед отменяется, – крикнул я ей вдогонку, – а что-то другое вы вряд ли сможете предложить.

      Она вернулась, вновь уселась на подножку в футе от меня и провела кончиками пальцев по моему рукаву.

      – Дайте мне сигарету, Эскамильо.

      Я чиркнул спичкой, и она прикурила.

      – Спасибо. Ну что ж, давайте знакомиться? Расскажите мне о себе.

      – Что именно?

      – Ну… расскажите о своей первой женщине.

      – С удовольствием. Я плыл вверх по Амазонке на каноэ. Я был один, так как всю провизию шутки ради скормил крокодилам, а нанятые мной туземцы сбежали в джунгли. В течение двух месяцев я питался только рыбой, но однажды огромный тарпон оборвал мою снасть, и я остался без пропитания. Я умирал от голода, но упорно двигался вверх по реке, пока на пятый день не наткнулся на маленький островок. На берегу его стояла женщина восьми футов ростом. Это была амазонка. Я причалил к берегу, она подхватила меня на руки и отнесла в свою хижину, уверяя, что мне недостает только женской ласки. Ничего съедобного на острове не оказалось. Поэтому я избрал единственный выход и к заходу солнца уже варил амазонку в огромном котле, куда она обычно выжимала масло из лимонов. Она оказалась потрясающе вкусной. Насколько я помню, это и была моя первая женщина. Конечно, с тех пор…

      Лили прервала меня и попросила рассказать о чем-нибудь другом. Мы выкурили еще по сигарете, и, возможно, мое дежурство так и закончилось бы, если бы вдруг с пастбища не донесся звук глухого удара, едва слышный из-за стрекота сверчков и кузнечиков. Это меня не очень обеспокоило, но я вспомнил, что ближайшие ко мне ворота не единственные, и решил выяснить, в чем дело. Лили запротестовала, уверяя, что это нелепо, но все-таки пошла со мной.

      Она уцепилась за мою руку, – по ее словам, чтобы не упасть. Я забыл о зарослях шиповника, и Лили запуталась в них, так что мне пришлось извлекать ее оттуда. Завернув за угол, мы очутились в огороде, рядом с домом. Я сказал, что теперь она может уйти, но она заявила, что ей нравится мое общество. Цезаря я так и не обнаружил. Видимо, он предпочитал другой конец пастбища.

      Мы приблизились ко вторым воротам, но быка по-прежнему нигде не было видно. Я остановился, прислушиваясь, и до меня донесся какой-то шорох, словно что-то волокли по земле. Я поспешил вперед, время от времени посвечивая на пастбище. Лили чуть приотстала. Признаться, шорох встревожил меня, поэтому я почувствовал огромное облегчение, когда увидел быка ярдах в десяти от забора. Потом мне показалось, что он стоит на голове. Во всяком случае, так это выглядело при тусклом свете фонарика.

      Я припустил трусцой. Когда я остановился в очередной раз и включил фонарик, то