Элен. Тамара Чахмазова

взглянула на Джона, потом на Жана, не веря ему, так как солдат лежал абсолютно неподвижно. Если не знать, что он живой, то вообще можно было бы подумать, что он мёртв. Заметив сомнения в глазах Элен, Жан продолжил:

      – Да, да, серьёзно. Макар бы не стал придумывать такое. Он сам слышал, как Джон спрашивал ваше имя, правда, потом он отключился, как будто и не говорил ничего. До сих пор не подавал никаких признаков сознания, даже воду не просил. Представляете?

      – Скорее всего, Макару приснилось всё, – желая побыстрее закончить разговор, Элен демонстративно открыла книгу и указала на Джона, который лежал практически не дыша. – Посмотрите, он и живым то не выглядит.

      – Это вряд ли. Макару снится Мари, ему до Джона нет большого дела.

      – Наша Мари? – обрадовалась Элен, что тема окончательно сменилась.

      – Да, только я вам ничего не говорил. Ни по первому, ни по второму вопросу, – укладываясь поудобнее, Жан приготовился к слушанию.

      Элен чуть оторопев от новостей, быстро собралась и принялась читать, как всегда, эмоционально, присваивая каждому персонажу его личную интонацию и манеру говорить. У слушателей появлялись яркие образы, и в палате царила полнейшая тишина. Кто стонал – прекращал, кто спал – просыпался, и она чувствовала на себе двенадцать пар внимательных глаз. С живой мимикой и мастерски меняя голос, Элен читала своим подопечным, иногда поглядывая на них незаметно. Все, кто мог, смотрели на неё, у кого не получалось пока приподнять голову, превращались в стопроцентный слух и с закрытыми глазами слушали свою дорогую Элен.

      И только Джон был безучастен к происходящему. Его лицо иногда искажалось то ли от боли, то ли от воспоминаний, но большую часть времени на нём была маска отрешённости и абсолютного безучастия к этому миру. И никто из присутствующих не мог даже себе представить, что творилось у него внутри, в его мире, с каким усилием воли он сдерживал свой пронзительный крик от невыносимой, казалось бы, боли. Она искажала его лицо гримасой страдания и затем отчуждения. Физическая боль сменялась болью потерь и воспоминаний, которые волнами разбивались о скалы настоящего и с новой немыслимой силой накатывали вновь и вновь, проверяя его на прочность. Войне Джон даже был рад, он там почувствовал облегчение, осознал и смирился с потерей своей единственной любви и настоящей жизни. Там он решил начать новое существование и больше не возвращаться в прошлое. Но судьба решила убедиться, насколько серьёзным было его намерение и готов ли он отречься теперь уже сам от любви. Его сила воли была подавлена таблетками и голосом, таким родным и далёким. Из последних сил он притворялся, он не был готов к встрече с Элен. И даже радовался, что она сидит далеко от него и ей не видно его лица, а он мог аккуратно и незаметно для всех слушать её. «Её взгляд я не выдержу и сдамся, она поймёт, что я узнал её, что всё помню, что всё так же свежо, как будто это было вчера. Я люблю Элен ещё сильнее, хотя раньше мне казалось, что это невозможно.