пРоза мира. Проза и поэзия о природе мира и человеческой души. Книга 1. Антонина Спиридонова

стволов,

      Как свечи, теплятся пред тайной,

      И расцветают звезды слов

      На их листве первоначальной…

      * * *

      Сна уже не было. За окном лунный язычок таинственного света полыхнул сильнее, слизывая хмурую ночную мглистость.

      Ах, у луны такое

      Светит – хоть кинься в воду,

      Я не хочу покоя

      В синюю эту погоду…

      Ему припомнилась легенда о китайском поэте, гениальном лирике VIII века Ли Бо, в которого влюбилась сама императрица. Но тот бежал от этой любви, щедро вознагражденный императором. Среди проезжей дороги он раздарил все богатства прохожим крестьянам, а сам поселился у реки и по ночам на лодке выезжал на ее середину, любуясь лунным отражением. Оно было так прекрасно, что однажды поэту захотелось обнять это отражение. И тот, прыгнув в воду, утонул.

      Он тоже отверг любовь непростой женщины, от которой бежал и мучительно возвращался вновь, и снова сбегал, «не жалея вязи дней прошедших», думая, «что прошло, то больше не придет. И луна, как солнце сумасшедших, тихо ляжет в голубую водь». Но физический разрыв не принес духовного избавления от этой привязанности…

      Ах, луна влезает через раму,

      Свет такой, хоть выколи глаза…

      Ставил я на пиковую даму,

      а сыграл бубнового туза.

      * * *

      … Сергей услышал за спиной легкий воздушный шелест, нежный едва уловимый аромат закружил голову. Он обернулся…

      Милая, ты ли? та ли?

      Эти уста не устали.

      Эти уста, как в струях,

      Жизнь утолят в поцелуях.

      Милая, ты ли? та ли?

      Розы ль мне то нашептали?

      Она стояла посреди комнаты распустившейся алой розой, в полупрозрачном красном хитоне, с красной керосиновой лампой над головой. Именно такой запомнил он ее там, на сцене Мариинки. Этот доминирующий красный цвет, вырванный отсветом керосинового пламени из темноты, в которую внезапно погрузился зал во время ее выступления. И она, скульптурно застывшая светящейся красной фигурой. Она не успела станцевать всю историю и жизнь человечества, услышанную ею в музыке великого русского композитора. Она успела лишь передать вечную борьбу за существование и обозначить неизбежность грядущих страданий, уготованных всем живущим на земле в скорбном лейтмотиве, повторяющемся в первой части шестой симфонии Чайковского.

      Чтобы спасти положение, Изадора, освещая сцену вынесенной кем-то лампой, попросила зал спеть русские народные песни. Их было много, зал пел более часа… Но только когда прозвучали строки: « В борьбе за народное дело ты голову честно сложил», в прожекторах и софитах начал медленно зажигаться свет. Зал ликовал. А опустившийся занавес закрыл, наконец, окоченевшую босоногую Терпсихору, ставшую ярким новым символом революции, которую она воспринимала по-своему, как художник-новатор, стремящийся в танце движением души