Мечи свою молнию даже в смерть. Игорь Резун

стеклу и закрыл глаза.

      На заводе уныло прозвучала какая-то тревожная сирена.

      Господи, сколько работы еще… И как с ней справиться? Он очень хотел ошибиться, предполагая, что смерть девицы, занимавшейся в группе психотренинга, напрямую связана с ее проживанием вместе с таинственной подругой в самой непосредственной близости от квартиры объекта «Невеста».

      Никто тут не ошибался. Никто. Еще не рассказал Свирко следователю Пилатику про психа с Лескова. Еще не окропила драный линолеум кровь бомжей, привезенных сюда в мешках. Все случилось ПОСЛЕ переполоха во дворе и нападения обезумевшего старика на врачей…

      А между тем в городе пролился дождь. Последний летний – теплый.

* * *

      …Оно шаркнуло, когда Вера укладывала свой любимый желтый топик на самый верх сумки, уже пучившей свой синий живот от разнообразного тряпичного мяса. Шаркнуло прямо за спиной – тихонько, но Вера сразу же поняла, что это за звук. Когда задевают старую половицу в коридоре, она отчаянно скрипит или стреляет вот так – сухо. Девушка не обернулась, только застыла, ощущая полоской голой спины между джинсами и краем белой ветровки этот холодящий, пощипывающий взгляд черных глаз.

      – Ты куда это собираешься?

      Вера медленно обернулась. Ольга стояла в коридоре кухни, опершись плечом в кимоно об косяк. Гладкая головка, как обычно, утыкана деревянными спицами. На улице люди оборачивались при виде этой диковинной гламурной японочки, каким-то чертом занесенной в столицу Сибири. Но она лишь невозмутимо семенила своими крохотными ножками, белыми голыми ступнями во вьетнамках, когда шла в Центр Иероглифики на занятия, в своем кимоно розово-желтой пестроты и с этими дурацкими палками в голове. А когда она вышагивала в дырявых джинсах и босая, шаркая пятками по асфальтовой копоти, или же громко стучала каблуками модных туфель, так никто и не смотрел. Девка как девка. Маленькая, черненькая, хитроглазая. Может, ее и не Ольга совсем зовут? Да, она сама говорила, что любит путать имена, дурачиться; примерять на себя разные личины… Иногда как-то еще себя называла – на «о»…

      Сейчас она была в кимоно, вьетнамки – в руках, и по ее босым, чисто вымытым ступням Вера поняла: с улицы. Шла под дождем… Кимоно промокло по краю, потемнело. В руках у Ольги – хрустящий веер. Хлопает – туда-сюда, сюда-туда. Губы-вишенки полуоткрыты.

      Она пришла с мокрыми ногами, а половица прилипла к голой подошве и скрипнула – вот почему Вера услышала.

      Девушка похолодела на миг: знает? – и выдавила, напустив на лицо вымученную, плачущую в уголках губ улыбку:

      – Да вот, Витька пригласил… на пляж…

      – На пляж? – удивилась подруга. – Дождь хлещет по всему городу. Я от самого метро босиком шлепаю!

      – А… а… а мы с ним в Ордынку поедем, – нашлась Вера, – к его родителям. Там, говорит, ваще засуха.

      Слава Богу, Ольга не стала выяснять нюансы: почему Витькины родители вдруг оказались в Ордынке, а не в Северном; почему капризная Вера решила поехать из комфортного